В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Кощей Бессмертный – высокий, стройный, как тростинка (хотя некоторые сказали бы: «кожа да кости»), аристократически бледный, черноглазый и с острыми клыками, отчетливо видными, когда он изредка улыбался (точнее, ехидно ухмылялся). Короче говоря, красота ненаглядная, поэтому, наверно, все девушки, при виде него, падали в обморок.  И ни одна живая душа не знала, что  это лишь морок, а на самом деле он пухленький коротышка, с редкими волосенками на почти голом черепе, голубыми глазами и носом картошкой. Ну вот не поддавалась внешность природная магическим  изменениям, только иллюзии и спасали.

Жил Кощей в своем царстве не тужил  долго, лет семьсот, все окрестные царства данью обложил. Кроме каменьев самоцветных и злата, каждые пятьдесят  лет ему приводили  царскую дочь, деву прекрасную и невинную. Что он с ними делал и куда потом  девал, никому не ведомо, только слухами земля полнилась, что судьба дев страшна и гибель мучительна. Пытались могучие  богатыри вызывать Кощея на смертный бой, только он лишь потешался, а особо настойчивых превращал в лягушек, что потом возмущенно квакали в ближайшем болоте. Да вот беда с Кощеем приключилась. Заскучал он. Девы надоели:  прекрасные глупостью, премудрые – занудством. Власть над миром тоже – одна суета, козни и головная боль от нее.  Сокровищница набита диковинками со всех земель. Ничего-то Кощея уже не радовало.
Погрустил - погрустил горемычный и решил умереть. Хоть что-то новенькое. Достал ларец заветный, вынул оттуда зайца и отрубил ему голову. Из зайца выпорхнула  утка, но далеко не улетела, ударила в нее молния. Когда пух и перья осели на пол, на столе, на блюдечке с голубой каемочкой лежало яйцо. Не простое - золотое, и вот в нем смерть Кощеева. Взял Кощей яйцо недрогнувшей рукой и сдавил изо всех сил. Давил- давил, но так и не раздавил. Крепкое! Взял тогда  булаву, размахнулся и ударил. На булаве  вмятина осталась, а на яйце ни царапинки. Попробовал  огнем расплавить, чуть замок не спалил, а яйцо только засияло, словно маленькое солнышко. Бросил с горы высокой в ущелье глубокое, но и тут не разбилось оно. Совсем закручинился Кощей, сел у окна и стал думу думать.
В соседнем царстве-государстве жил Царь Василий и  тоже кручинился,  думу горькую думал. Были у царя два дитя – дочь Любава и сын Добрыня. Любавушка как раз в возраст вошла, когда жениха выбирают. И надо ж такому горю приключиться – дань Кощею невестою его черед платить. Думай - не думай, а придется родную кровинушку злодею отдавать, на муку смертную. Вот и сидел царь Василий с чаркой хмельного вина, вытирал скупую слезу рукавом парчовой рубашки и просил прощения у жены, умершей при родах сына, что не уберег доченьку от судьбы страшной.
Из-за двери потайной, в щель за царем наблюдал Добрыня и тоже думу думал: «Не позволю отдать сестрицу любимую злодею. Сам сгину, но ее спасу». Прокрался в кладовую, где Любава травы хранила от хворей разных, и нашел  сон-траву. Не раз Добрыня провожал сестру в лес и поля, охранял, пока она цветочки-листики-коренья собирала да про все рассказывала. На кухне высыпал травку в горшок с щами, пока бабка Марфа гоняла кошку, стащившую щуку у нее почти из-под руки, а  потом ускакал на охоту. Вечером вернулся, все в тереме крепко спят. Прошел в горницу к  сестре, где мамки-няньки уже подготовили  свадебный наряд. Надел белую рубаху с широкими рукавами и поневу, расшитую золотой нитью, сверху сарафан красный. Благо, Добрыня был стройным, почти как сестра, и росту одинакового. На голову повязал платок  белый шелковый, на него надел кокошник, украшенный  жемчугом и бисером, и накинул фату, скрывшую лицо «невесты».  Ну и подарочек для жениха - спрятал кинжал любимый  в рукаве.
Вышел Добрыня на крыльцо, окинул взглядом последний раз родной терем. Дрогнуло сердце, предчувствуя разлуку вечную. Вздохнул царевич и  направился  в конюшню, где уже ждал нагруженный тюками с приданным  ослик Мудхик. Взял Добрыня ослика под узцы и шагнул к воротам. Только  Мудхик ни с места. Подергал-подергал царевич узду, ослик только ушами шевельнул. Попробовал сзади толкнуть, упрямец  хвостом махнул,  фату сдернул и порвал. Осерчал юноша, выдернул из метлы хворостину и ударил по крупу. Еле от копыта увернулся. Ослик же как стоял, так и не сдвинулся. Сел Добрыня на пол, пригорюнился: «Что же делать со скотиной дурною?» Думал-думал и вспомнил, как сестрица кормила ослика морковкой, и тот за ней потом бегал собачонкой ручной. Сходил царевич в огород за теремом, нарвал морковки в подол. После угощения Мудхик перестал упрямиться и сам пошел за Добрыней к воротам.
- Что же это я всю дорогу  пешком идти буду?- почесал в затылке царевич.- Любава на ослике ездила, и я смогу.
Обошел  вокруг Мудхика. Как бы забраться поверх тюков? Ногу не поднять -  подол мешает.   Попробовал боком сесть, как сестрица, не удержался: сам  упал и чуть ослика не уронил. Вздохнул  Добрыня, задрал подол повыше и уселся на тюки, скрестив ноги, как делали заморские купцы. Так и поехал, любуясь зеленой травкой, слушая щебетание птиц и греясь на солнышке, что припекало все сильнее. Разморило царевича, задремал он было, но тут выскочил на дорогу зверь. Огромный, почти с ослика, серая шерсть дыбом, острые зубы, как кинжалы, вмиг порвут на кусочки,  глаза горят яростью. Посмотрел волк, нет, волчище на застывших путников и облизнулся. Мудхик  взвизгнул, взбрыкнул   и пустился вскачь, куда ноги понесли, откуда только прыть взялась. Добрыня чуть не свалился с испуганной животины. Вцепился руками в тюки, ноги к голове прижал – волк зубами возле  щелкает, догоняет. Ну как откусит.
Долго ли коротко скакал ослик, Добрыня не знал, глаза зажмурил, ветки по спине и ногам хлестали, рубашку и подол порвали в лохмотья. Споткнулся Мудхик  на тропинке  лесной и упал, а царевич - в кусты малины рядом. Все ягоды помял. Выполз  из малины, радуясь, что там медведя в это время не оказалось, и столкнулся нос к носу с волчищем. Замер Добрыня, едва дыша, шелохнуться боится. Вдруг  зверь  лесной зубищами своими цапнет за нос. Что тогда делать? Сестрицы с мазями-отварами рядом нет. Волк смотрел, смотрел и вдруг лизнул  юношу  по лицу. Потом зажмурился, причмокнул: « Сладкий…»
- Что?- оторопел царевич. - К-кто сладкий?
- Сок малины сладкий, - пояснил волк и слизнул красные капли с шеи Добрыни, который попытался отодвинуться. Близость острых клыков его пугала.  Только скользкие от сока ладони разъехались в разные стороны, и  царевич ткнулся носом в траву. Волк перевернул его лапами и вздохнул:
- Ну вот, теперь трава налипла, все удовольствие испортила.
От раздавшегося рядом рычания вздрогнули оба. Добрыня покосился в сторону звука.
- Ой, мама, - прошептал он и попытался спрятаться за волка.
В трех шагах от кустов малины, куда он упал, стоял еще один зверь. Тоже волк, но гораздо крупнее, не меньше лошади. Сразу стало ясно, что первый еще малыш.  Волчонок тоже покосился в сторону рыка:
- Ой, точно мама, - прижал уши к голове, в ожидании взбучки.
И мама его не разочаровала, подошла к дитяти и шлепнула лапой по затылку:
- Сколько раз тебе говорить, не играй с едой?
- Ну, мам, он такой хорошенький, - волчонок облизнулся, - сладкий…
- Вот и тащи его домой, - еще раз недовольно рыкнув, волчица подошла к ослику, недвижно лежащему на тропинке, вскинула его вместе с тюками себе на спину и скрылась в лесу.
- Она тебя съест,- пригорюнился волчонок,- и косточек не оставит.
- Не надо меня есть, - дрожащим голосом попросил Добрыня. - Я грязный…
- В речку окунет, будешь чистый, - отмахнулся от слабого повода отказаться от трапезы серый малыш.- Жалко тебя, - и слизнул побежавшую по щеке царевича слезу. Почесал задней  лапой ушибленный затылок:- Не плачь, придумаем что-нибудь.
Юноша, затаив дыхание,  с надеждой смотрел ему в глаза и ждал приговора. Съедят или не съедят? Волчонок же решал для себя сложную задачу. В стае вожака слушались и уважали, не зависимо от того волк это или волчица. Шалости детям прощались, но не прямое неповиновение, и то, что он собирался сделать - нарушить приказ матери-вожака,   было вызовом ее авторитету, после которого либо бой за право лидерства, либо уход из стаи. Что выбрать? Выполнить приказ и притащить юношу на съедение? Стать свободным волком и  создать свою стаю?  Готов ли к этому? Да, будет нелегко, но он сможет осуществить свою мечту о путешествиях. Когда он был совсем маленьким, отец часто рассказывал о дальних странах, в которых побывал до прихода в стаю. С тех пор его не оставляла надежда увидеть эти страны собственными глазами, потрогать все диковинки лапами и попробовать все лакомства на зуб. Мать же запрещала ему покидать родной лес. Так что же выбрать? Волчонок гордо вскинул голову. Он принял решение. Да, готов! Вперед, к мечте! Да и помочь человечику тоже хочется, он такой славный.  
- А ты куда ехал-то?  Кстати, меня Уль зовут, - улыбнулся во всю пасть волчонок. После принятия решения на душе стало легко.
- К Кощею, - вздохнул царевич, вспомнив причину путешествия.
- Зачем? Сразиться с ним хочешь? – удивился Уль. - Только вот чем? Оружия при тебе нет.
- Нет, не сразиться,- смутился Добрыня, - я вместо сестрицы… невеста.
- Вместо кого? Шутишь?- не поверил волчонок. А когда юноша  отрицательно помотал головой, едва удержался, чтобы не покрутить когтем у виска.- Слушай, может, все же тогда к нам. Мама съест тебя быстро, мучиться не будешь.
- Спа-си-бо,- вздрогнул Добрыня, вспоминая клыки волчицы,- но мне надо к Кощею.
-Ну, как хочешь,- Уль с сожалением посмотрел на юношу и тихо добавил: - Дурачок. К Кощею  так к Кощею. Залезай на меня, пешком далеко не уйдешь.
Встал царевич с травы, отряхиваясь и постанывая. Все же кусты малины хоть и смягчили падение, но и они не пуховая перина, синяков и царапин добавили изрядно. Обошел  волка, примериваясь. «Хорошо, он  не ослик. Если что, в лоб копытом не даст,»- подбодрил себя Добрыня и перекинул ногу через мохнатую спину, сел поудобнее, вцепился в густую шерсть:
- Но-о, поехали, -  ударил пятками по бокам… и едва успел отдернуть ногу. В опасной близости щелкнули острые зубы.
- Я тебе не конь, - рыкнул Уль и еще раз щелкнул зубами.- Сиди смирно, а то скину в ближайший овраг и топай ножками.
Помчался волк по тропинке,  ветер в ушах свистел. Только до ночи к замку Кощея добраться не успели, пришлось ночевать на окраине леса, рядом с болотом. Уль оставил царевича отдыхать на травке, а сам решил поохотиться, не сидеть же голодными  обоим. Вернулся сытый и довольный, глянул на Добрыню и обомлел. Вокруг юноши  скакали с десяток лягушек, громко квакали, размахивали лапками, а две даже драку устроили, кое-как удерживая тонкие веточки.
- Что тут происходит? – волк подкрался к Добрыне, стараясь не привлечь к себе внимание странных обитателей болота.
Царевич вздрогнул, покосился на Уля выпученными как у скачущих вокруг лягушек глазами, узнал спутника и  всхлипнул, вцепившись в шкуру серого.
- Не знаю, я только попить хотел из той лужицы, - и кивнул в сторону чахлого кустика брусники, у корней которого поблескивала чистая вода. - А они как выпрыгнут из болота, как заквакают… странные.
Волк принюхался, чихнул:
- Да, странные, запах у них не  болотный, - и почти ткнулся носом в одну. Расчихался  сильнее:- Фу-х, русским духом  пахнет. Не иначе это богатыри заколдованные, и от водицы они тебя правильно отгоняли. Пить тебе ее нельзя.
- Почему нельзя, отравлюсь?
- Не совсем, это вода оборотней, она нам помогает  быстрее освоить  смену ипостасей.
- Каких ипостасей?-  Добрыня разжал пальцы и чуть отодвинулся от друга.
- Разных, например, ты мог превратиться в козленочка, если бы напился этой воды.
- Нет, не хочу в козленочка,- замотал головой царевич.- А ты в кого превращаешься?
- Я пока мало в кого умею,- смутился Уль,- в ворона, щуку и лису.
Уль отошел на пару шагов и прыгнул через голову. На лапы приземлился уже рыжий красавец. Махнув пушистым хвостом и сбив с лап зеленых драчунов, лисенок запрыгнул юноше на плечи. Минуту потоптался и  улегся воротником, фыркнув Добрыне на ухо:
- Устал, спать хочу, - и уснул, а бедняга-царевич  так и просидел до утра, не сомкнув глаз и слушая кваканье лягушек.
Далеко не первые лучи солнца смогли разбудить лисенка. Потянувшись, он спрыгнул с задремавшего Добрыни, обернулся вороном и полетел  в  драконьи горы. Вернулся к вечеру с чешуйкой в клюве. К тому времени царевич успел проснуться, испугаться, что лягушки утащили лисенка в болото, и отважно полез его спасать. Перемазавшись в тине и чуть не утонув, юноша  выбрался на берег под осуждающими взглядами притихших лягушек.  Сел на камень и пригорюнился.
- Кар-р, - черный ворон выронил чешуйку в ладонь Добрыне и уселся ему на плечо.- Съешь ее.
- Уль, - обрадовался царевич, - это ты?
- Я, - подтвердил ворон. - Ешь быстрее.
- Что это и зачем есть?- юноша повертел золотистую пластинку, рассматривая странный узор на ней - красные линии сплетались и расплетались, ни на минуту не останавливаясь.
- Это чешуйка короля драконов,- пояснил Уль,- еле уговорил подарить. Не любят драконы с частью себя расставаться. От сильного колдовства она не спасет, но заморочить и отравить не даст.
Добрыня вздохнул и проглотил дар короля драконов. По телу тут же волна жара прокатилась, а изо рта облачко пара вырвалось.
- Ну вот, теперь можно к Кощею отправляться.
Ворон перекувырнулся в волка, закинул царевича на спину и помчался к Черному Замку. Всю ночь бежал Уль, не останавливаясь ни на минуту, и к утру на фоне встающего солнца показались сторожевые башни, а за ними виднелся и сам замок на вершине горы – огромный, с золотыми шпилями и статуями, блестящими в лучах солнца.  Только царевич этого не видел, задремал, утомленный долгой дорогой и голодный. Уль так разогнался, что не успел затормозить и ткнулся в ворота замка лбом. От удара ворота закачались, заскрипели и рухнули во двор, подняв тучу пыли. Кое-как прочихавшись, волк прошелся по воротам на середину двора, скинул Добрыню на землю и поспешил к ближайшей речке – отмываться.
В эту ночь Кощею не спалось, как, впрочем, и всегда. Утро он встретил, сидя у окна и горюя. Скрип и грохот во дворе отвлекли его от дум. Стараясь разглядеть за тучей пыли причину грохота, он взмахнул рукой, призывая ветер. Всю пыль унесло за стены замка. На земле двора сидел  некто с всклокоченными волосами непонятного цвета, перемазанный в пыли, болотной тине, траве и ягодах малины, в лохмотьях, еле держащихся на худеньком теле.  Решив получше рассмотреть странное существо, Кощей выпрыгнул в окно и опустился рядом. Некто ошалело оглядывался  по сторонам карими глазами.
- Ты кто? - странное существо  посмотрело на Кощея и улыбнулось  робко.
- Кощей Бессмертный, - представился хозяин замка, наблюдая за реакцией нежданного гостя.- А ты кто? 
- Я невеста,- смущенно признался некто, исподлобья  рассматривая собеседника.
- Чья невеста?
- Твоя, если ты и, правда, Кощей.
От такого заявления хозяин замка чуть не сел. Подобных невест ему еще не присылали – грязный, оборванный, явно мальчик, на что указывало полное отсутствие груди под лохмотьями, смущается, как красна девица, но при этом не боится его – голос не дрожит и в обморок не падает.
- Правда, я Кощей, добро пожаловать, невестушка,- рассмеялся и жестом руки приподнял царевича над землей. От скуки не осталось и следа.- Что положено по закону гостеприимства? В баньке помыть? Накормить? Спать уложить? Сейчас помоем тебя, потом  свадебный пир и в опочивальню, брачная ночь все-таки.    
Еще один жест, и на Добрыню  вылилось вдруг появившееся  ведро горячей воды, ветер вмиг высушил и сорвал остатки лохмотьев. Юноша  только рот открыл, чтобы возмутиться, но тут же закрыл, покраснев еще больше.
- Да, - Кощей неодобрительно покачал головой,- откармливать надо «невестушку». Сейчас приоденем тебя и за стол.
Щелкнул пальцами, и  на царевиче появилась его одежда, в  какой он из терема вышел – рубаха, понева, сарафан и кокошник с фатой.
- Ох, красаве…вица, - снова рассмеялся Кощей и опустил его на землю. Взмах руки, и ветер подтолкнул Добрыню к двери в замок.- Заходи или хочешь, чтобы я тебя на руках внес?
Добрыня фыркнул, снял кокошник с фатой и  поторопился в пиршественный зал, пока, действительно, жених на руках не отнес , да и есть очень хотелось, два дня голодный. В зале стоял длинный стол со сложенной скатертью  и всего два стула, по разные концы. Гостей не предвиделось.
- Ну-ка, скатерть-самобранка, накорми  невесту дорогую яствами заморскими, напои винами изысканными,- хлопнул три раза в ладони Кощей.
Скатерть на столе встрепенулась, развернулась,  и появились на ней блюда, миски, кувшины. Глянул Добрыня на предложенные яства и позеленел. В одном блюде лежали лягушачьи лапки, в другом большие черные пауки, в третьем красные и белые черви в зеленой слизи.
- Отведай  телятины, невестушка,- начал потчевать царевича Кощей, придвигая блюдо с лягушками,- или вот рыба запеченная. Что с тобой? Аль не по нраву угощение?
- Спасибо, я не голоден,- прошептал юноша и закрыл рот рукой, опасаясь, что его сейчас насильно накормят. Он же не сможет  проглотить  ни кусочка, даже если  неделю есть не   будет.
- Выпей квасу холодненького,- продолжал угощать Кощей, наливая из кувшина в канопку странно пахнущую жидкость. – А потом в опочивальню пойдем.
- Не надо,- отшатнулся царевич.- Не хочу…
- Чего не хочешь? - грозно нахмурился Кощей.- Не угодна еда моя?
В глазах Кощея заблистали молнии. Добрыня зажмурился и попятился, пока не уперся спиной  в небольшой столик, стоящий отдельно у стены. Кощей же пуще прежнего взъярился, гляди того огнем плеваться начнет, как Змей Горыныч. Зашарил рукой  по столу царевич. Хоть какую-нибудь защиту или оружие найти. Попалось что-то округлое. В руку словно само прыгнуло. Не прицеливаясь,  бросил Добрыня находку в злодея и, к удивлению, попал. Золотое яйцо ударило Кощея в лоб. Загремел гром, задрожали стены и пол, откуда-то повалил густой дым. Кощей закричал громко и упал замертво. Когда дым рассеялся, на полу вместо Кощея лежало дитя, розовощекое и голубоглазое,  и тихо плакало.