Ринка:
Одно из первых моих осознанных четких воспоминаний… Мне семь лет. Я стою на крыльце школы вместе со своим классом, как бы гуляю. На улице, как обычно осенью, льет дождь, но первоклассникам положено дышать свежим воздухом во время большой перемены, вот мы и дышим. В нашем классе в основном люди, оборотней мало. Это обычная дворовая средняя общеобразовательная школа, придерживающаяся традиционных правил разделения учеников по успеваемости и поведению. В первом «А» как раз так называемая элита, дети дворовых авторитетов, оборотни. Те, кто будут проводить большинство времени в спортзалах, представлять школу на всех спортивных соревнованиях, и кому будут рисовать пятерки по всем предметам за золотую медаль команды школы по волейболу. В первом «Б» - отличники, я туда не попала, потому что пишу левой рукой, а это не поощряется. Нет, официально меня не взяли, потому что почерк корявый. Но в нашей двушке с тонкими стеночками взрослым почти не удается посекретничать, так что настоящая причина в полуночном разговоре матери и бабушки была озвучена ясно и четко. И тогда, сжав зубы, я решила, что если дернутся переучивать - будет большой скандал. Не дернулись. У меня уже в шесть лет была репутация: «вся в отца, такая же безбашенная».
Да, тогда у меня отец еще есть, но с нами он почти не живет. Он служит механиком на корабле дальнего плавания и по полгода в рейсах, а еще какое-то время проводит по портам, на стоянках, проверяя готовность корабля. Так что дома он от силы месяца два-три, причем я его все равно почти не вижу, где-то «гуляет с друзьями». Этот аргумент я прекрасно понимаю. У меня всего одна подруга, но я с ней тоже могу гулять с утра до вечера.
Еще я часто слышу фразу «он пьёт» и говорится это с осуждением. Например, матери, вечерами, во время воспитательных разговоров, «когда ребенок спит». Или в разговоре, по телефону: «Да, Рина живет у нас, а Аша катается за ним, как привязанная, из порта в порт… А он - пьет!».
Я не очень понимаю, почему так плохо, что папа пьет, но догадываюсь, что речь не о воде и даже не о соках, а о загадочных напитках, обобщенно называющихся одним словом «алкоголь».
Отец не чистокровный человек, но оборотня в нем настолько мало, что он не может обращаться, дружит с техникой и курит, как паровоз…
Да, с техникой в хороших отношениях могут быть только люди. Оборотни могут ею пользоваться, хотя она все равно у них часто ломается, но механиками, сантехниками, электриками и айтишниками они работать не могут. Ну, разве что провода тянуть с крыши на крышу. Сложные у оборотней отношения с техникой. Зато они сильные, ловкие, смелые. Некоторые кланы лезут в политику, лисы, например. Волки - отличные военные. Телохранители тоже часто из оборотней, но это уже не элита, конечно, а более низкая ступень. А зайцы и белки - отличные акробаты и гимнасты.
А есть еще геологи, археологи, экологи… спасатели, полицейские, пожарные… Все работы, связанные с риском, в основном занимают оборотни. То, что для человека смерть, для них - «пара оборотов и все прошло».
А вот на кораблях и подводных лодках служат люди. Звериная сущность у оборотней боится покидать землю на такое длительное время. И пассажирские самолеты водят пилоты-люди, хотя мне всегда казалось, что логичнее было бы доверить это птицам. Но птицы не любят летать в железных коробках, если могут просто перелететь с места на место.
Мы живем в дружном тандеме, оборотни и люди, но стараемся, по возможности, не перемешиваться.
Хотя вот я стою на крыльце и любуюсь на мальчика из первого «Г». Он прекрасен, у него золотистые с рыжиной волосы и потрясающие веснушки на носу, а еще он - лис и живет в соседнем доме. И именно из-за него я помню этот момент…
Желтые и рыжие листья на асфальте напоминают по цвету вьющиеся локоны лисенка. Дождь стеной, благодаря которому мы не на разных площадках при школе, а на крыльце, всей толпой, два класса… И его уверенная улыбка, когда он чувствует мой заинтересованный взгляд:
- Привет. Меня зовут Славка, давай дружить?
И мы действительно честно дружим потом весь год.
Следующий кадр - нам вручают табеля об окончании года, и я бегу к Славе, чтобы вместе пойти домой. Но натыкаюсь на его одноклассницу, тоже оборотня, лебедя. Не знаю уж, как ее угораздило влюбиться в лиса, но то, что происходит дальше, сделано было явно от большой любви, вернее от сильной ревности… Табель вырывается у меня из рук и рвется в клочья. Обидно!
Главное, мне, тогдашней, непонятно, за что и почему. Я вообще весь год почти ни с кем не общалась, кроме подруги, которая учится со мной в одном классе, и Славки.
От возмущения забываю, что я только человек, а она - оборотень, пусть даже такой хилый, как лебедь. Во мне просыпается та самая отцовская безбашенность, которой опасается вся родня. Когда взгляд становится застывше-стеклянным и в голове только цель… и рефлексы. И сейчас моя цель - отомстить.
В себя я прихожу в женском туалете. Славка держит меня сзади, обхватив под подмышки, а бедный лебедь рыдает над содержимым своего портфеля, высыпанным в туалет. Под глазом у лебедя красуется замечательный синяк, который достаточно быстро исчезает. Но я успела оценить его размеры и тихо радуюсь, потому что шумно вроде как неприлично.
- Еще раз полезешь, вообще шею сверну! - гордо произношу я и оборачиваюсь к Славе: - Да отпусти уже, все нормально. Мне еще к Анне Леопольдовне надо, сказать, что у меня табель ветром унесло.
Слава кивает, и мы идем за новым табелем, держась за руки. Я гордая и счастливая…
А на следующий день появляется мама и увозит меня от бабушки с дедушкой, от школы, от Славки, вообще выдергивает из моего привычного и уютного мирка в другой.
- Я устроилась на завод и мне выдали квартиру. Мы переезжаем.
Я не хочу никуда переезжать, но меня не спрашивают. Я плачу, топаю ногами, кидаюсь вещами… Но мама настроена решительно, к тому же она знает железный аргумент: «Тебе что, меня совсем не жалко?!». Конечно, мне ее жалко, но я не очень понимаю, почему я должна из-за этого переезжать куда-то, непонятно куда. Однако я затихаю и позволяю себя увезти.
Это не другой город, всего лишь другой район, но в шесть лет все происходящее - катастрофа.
Новый район действительно новый, новостройки. Школ построено еще мало, домов-муравейников много, в нашем - тридцать подъездов и двадцать этажей. Напротив - такой же, через маленькую заасфальтированную тропинку - еще один. Это не бабушкина пятиэтажка из трех подъездов, с линиями красиво подстриженных деревьев, рядами кустиков, полянкой с детской площадкой… Это там я знала всех жильцов и нашего дома, и трех соседних. Там жил средний класс. Тут - рабочие. Ну и такие вот, как моя мама, вроде и из среднего класса, но кому возможности заселиться в зеленом центре не хватило.
Дальше несколько лет кошмара, пока я пытаюсь хоть как-то прижиться… Выжить в этом странном новом мире. В школе - три смены, у меня второй, потом третий, четвертый «К». В классе не пятнадцать, а сорок человек. Люди и оборотни свалены в одну кучу, без сортировки. Отличники и двоечники, технари и гуманитарии… Никто не разбирается, мы просто отсиживаем положенные часы и пытаемся получить хоть какие-то знания. Двоечников больше, поэтому хорошо учиться позорно. Отличников травят. Слабых бьют.
Я именно пытаюсь выжить. Сначала дерусь, постоянно, со всеми. Потом смиряюсь и затихаю, не высовываюсь. Но раздражаю одноклассниц даже своей ровной спиной - резко начало портиться зрение, так что дальше второй парты спрятаться не получается.
Учусь на тройки… Где мой красивый аттестат, в котором среди пятерок была всего одна четверка? Улетел так же, как и моя спокойная жизнь.
Маме я попыталась пожаловаться один раз.
- Все образуется, - выдала она мне.
Что?! Что образуется, если я живу в кошмаре?
Мама по ночам плачет, она встает в пять утра, убирается в квартире, потом приводит себя в порядок и уходит на работу. Мне в школу к половине второго. Сначала надо сделать завтрак, потом уроки, потом гордую и независимую морду… Обедать уже не хочется - кусок в горло не лезет. Предвкушаю встречу с дорогими одноклассниками. Потом пять уроков, пять часов ада.
Летом удается немного отдохнуть. Лето я провожу с дедушкой и бабушкой, на их даче.
Клубника, огурцы, помидоры, море, пляж, яблоки, сливы… книги. Тети и дяди, братья и сестры.
Три месяца спокойной жизни и снова ныряю в кошмар. Беспросветный, бесконечный… безнадежный.
Хотя разнообразие появляется - построили новую школу. Нас пересортировывают, но снова по какой-то непонятной мне системе. Снова свалка оборотни-люди-отличники-двоечники. Снова сорок человек в классе. Но уже пятый «З» и уже одна смена.
Самое обидное, что снова знакомые злобные рожи ненавидящих меня одноклассниц. Близняшки-волчата, лиса и человек. Причем, хотя волчата агрессивнее, руководит бандой именно лиса.
Странно, но первые дни сентября проходят спокойно. Ко мне никто не лезет, так что и я никого не трогаю. Новые учителя никого не знают, любимчиков не имеют, присматриваются. Мы тоже присматриваемся.
И вот, в том же сентябре, ярчайшее воспоминание, просто луч света в темном царстве.
Чувство гордости распирает меня изнутри - я сама в первый раз в жизни одна-одинешенька поеду в метро. И не важно, что мне уже одиннадцать, и все мои ровесницы катаются в соседние районы города регулярно. Лично для меня это - событие. Я не люблю места больших скоплений людей. Я вообще людей не очень люблю.
Опустив монетку, я прохожу мимо турникетов, напряженно ожидая от них подлянки. Но ничего не происходит. Я спокойно съезжаю вниз, в подземелье, пропихиваюсь в электричку и, радостная, замираю в ожидании своей остановки.
И тут-то как раз и происходит появление «луча света»!
Я почувствовала, что в карман с монеткой на обратную дорогу лезет чья-то рука. Все деньги у меня лежали в другом месте, а вот заветная монетка хранилась именно там, и ее сейчас вытащат! А значит, снова стоять в очереди, менять… Вот уж нет!
- Вынь руку из моего кармана сейчас же! - процедила я не допускающим возражения тоном. И неизвестный быстро выполнил приказ.
Я обернулась. За моей спиной стоял парнишка примерно моего возраста, может года на два постарше. Оборотень. Птица. Длинные золотистые локоны до плеч и бездонные огромные голубые глазища из-под пушистых ресниц. Как такой мальчик может воровать в метро?! Как такой мальчик вообще может воровать?!
- Зачем ты ко мне в карман полез? - строгим голосом спросила я.
- На спор, - нагло улыбнулся он мне в ответ. - Друг сказал, что карманником быть сложно, надо долго учиться.
- Ты проиграл! - уверенно объявила я.
- Вот уж дудки! Ты первая, кто почувствовал.
- А сколько народу ты уже успел ограбить? - я нахмурилась, пристально смотря в глаза малолетнему вору и обдумывая, что мне делать дальше.
- С десяток. Я не считал, - по-прежнему нагло улыбаясь, ответил мальчишка.
- Станция Залисовые поля, следующая станция… - услышала я голос диктора и кинулась к дверям. Мальчишка выскочил вслед за мной. Я вопросительно уставилась на него.
- Ты мне понравилась, - он заявил это таким голосом, как будто был наследным принцем, как минимум.
Я фыркнула, как кошка, и направилась к эскалатору. Мой новый поклонник устремился за мной. Стоять и делать вид, что рядом никого нет, было глупо. Поэтому я решила продолжить нашу светскую беседу:
- Так сколько народу ты уже успел ограбить? - и презрительно уточнила, - На спор…
- Да не грабил я никого, - решил снизойти до объяснений наследный принц, - Я другу показывал, что вытащил, и запихивал обратно, – и, почему-то слегка покраснев, добавил, - У тебя кошелек в левом кармане. Я его тоже вытащил…
Первое движение у меня было проверить карман, что я и сделала. Кошелек лежал на месте. Я посмотрела на мальчишку испепеляющим взглядом, но тот ответил мне нагло-вызывающим.
- Я же сказал, что не воровал. Просто поспорили. У меня с деньгами проблем нет.
Я вышла из метро, мальчишка пошел за мной.
- Так и будешь идти хвостиком? - ехидство в моем голосе должно было запрятать надежду услышать положительный ответ.
Мне уже было одиннадцать! Некоторые из одноклассниц даже целовались с мальчишками, а у меня еще никого не было. Да я и не стремилась к этому. Раньше. Меня вполне устраивало быть для парней «своей в доску». У меня не получалось кокетничать, не хватало терпения часами крутиться перед зеркалом, всем нарядам я предпочитала футболку и джинсы. И только сейчас, так как я ехала к бабушке, на мне были юбка и нарядная с рюшечками кофточка, от которой меня не так сильно тошнило, как от остальных ей подобных. Мама очень любила наряжать меня «как девочку», но я сдавалась достаточно редко. И вот сейчас я вдруг так обрадовалась, что я вся такая нарядная, в юбочке, в туфельках, с красивой заколкой в волосах… Конечно, я ему понравилась!
- Угу, - кивнул он и внутри меня все запело…. «У меня есть настоящий свой собственный мальчик!» Вот завтра соседке по парте похвастаюсь - со стула ведь упадет! И эти наши фифы перестанут нос задирать. Они-то с ровесниками крутят, а у меня явно постарше… И целоваться, наверное, умеет получше наших одноклассников!
Только вот что теперь делать с тем, что на самом деле я приехала не домой, а к бабушке? ..
- Я пробуду во-о-о-он в том доме часа два. Если дождешься, потом позволю домой проводить, - тоном, достойным избранницы наследного принца, произнесла я. Мне ответили наглой улыбкой и смешливыми искорками в прищуренных очумело-огромных голубых глазах.
Через час я вылетела из подъезда и с независимым видом двинулась в сторону метро. Меня почти тут же догнали:
- А сказала, через два часа выйдешь. Не усидела? - усмехнулся мне мальчишка. Когда же я повернулась, чтобы сказать ему какую-нибудь гадость, протянул мне руку, - Сашка. Тетка Алексашкой зовет. Мне нравится. Только Шурой звать не смей - обижусь.
Единственное, что я оказалась способна выдавить:
- Почему?
- Почему на Шуру обижусь? Девчачье имя… Шу-у-у-рочка, - презрительно процедил Сашка.
- Ты нелогичен, - занудным голосом нашей учительницы по математике произнесла я, - Саша тоже девчачье имя. А Шура…
- Ты спросила, я ответил, - мальчишка действительно обиделся.
И я примирительно погладила его по волосам. Уж очень мне хотелось потрогать, какие они на ощупь. Мя-я-я-ягкие, нежные, так бы и не отрывалась… Но я быстро убрала руку и махнула в сторону метро:
- Пошли?
На обратном пути мы болтали о школе, о том, что он учится на два класса старше и в соседней, где раньше училась я. Мы перемыли косточки учителям, потом завели разговор о директоре, преподающем у нас литературу, и перескочили на любимые книги. К моему дому мы подошли лучшими друзьями.

* * *

Я и раньше ходила в школу, как сомнамбула, отбывая там положенные пять-шесть часов, чтобы вернуться домой и начать жить. Теперь же контраст становится еще больше заметен. Меня, как таковой, в школе просто нет, только тело, попавшее туда по какому-то странному стечению обстоятельств. Я же планирую, о чем мы будем болтать и какие книги обсуждать с Сашкой после того, как пообедаем и сделаем уроки.
Сашка живет с тетей и дядей. Родители у него погибли, когда он был еще совсем маленький. Тетю он очень любит, но совершенно не слушает, а та души в нем не чает и потакает всем прихотям. Сашкины тетя и дядя - люди, как и его мама. А вот отец был оборотнем, соколом, и Сашка унаследовал отцовского зверя в полной силе. То есть он по рождению только полукровка, а по способностям вполне полноценный оборотень. Клан отца готов принять его в любой момент, но Сашка не хочет.
Я не лезу в его внутрисемейные отношения, у меня своих проблем хватает.
Мама вроде бы рассталась с отцом, но когда его корабль швартуется в нашем городе, он приезжает и живет у нас. До первого запоя. Потом мать его выставляет и плачет, а я пытаюсь понять логику происходящего и не нахожу ни крупицы.
У мамы есть постоянный мужчина, старше нее внешне лет на двадцать, глава клана оборотней барсов. Хищный, красивый, седина ему очень к лицу. Я знаю, что он никогда не женится на моей маме, потому что у него уже есть жена. Да и вообще он - барс, она - человек, он - элита, она - средний класс…
Ночами мама учится правильно есть за столом, сервированным кучей ложек и вилок. Потом плачет.
Зато у нас появились деньги, у меня - музыкальный центр и огромные колонки, ноутбук последней модели, тонкий-тонкий, новый планшет, куча шмоток… часть которых я никогда не надену. А единственное украшение, которое я ношу, это простенькое золотое колечко - змейка, обвивающая палец. Ее глазки-рубины порой кажутся мне живыми.

Как-то вечером я не выдерживаю и спрашиваю у мамы, почему она до сих пор с отцом, хотя уже понятно, что любви давно нет.
Мать сначала отворачивается, старательно делая вид, что готовит еду домовому. Сервирует маленький подносик, выкладывает на тарелку по кусочку от всех приготовленных ей на завтра блюд, ставит стопочку с соком и, наконец, поворачивается ко мне:
- Это то ли дар, то ли проклятье. Если ты встречаешь своего мужчину, тебе не будет покоя, не будет счастья ни с кем другим, тебя будет тянуть к нему как магнитом. Зато ты будешь чувствовать его на расстояние, как он себя чувствует, спит он или бодрствует, расстроен или счастлив… Мало того, ты будешь почти точно знать, где он находится, сможешь ткнуть пальцем на карту и сказать «он тут».
Я загружаю на планшете карту города и протягиваю маме:
- Ткни.
Почти не задумываясь, мама тыкает в невысокое здание где-то на другом краю вселенной… то есть на другой окраине города.
Скептически улыбнувшись, я набираю телефон отца. Странно, но тот отвечает почти сразу, вполне трезвым голосом:
- Что-то срочное, ребенок?
- Да нет, просто вопрос по математике… А ты где?
- Да тут к знакомому заехал, в дыру мира.
- Медвежий перевал? - уточняю, а сама даже дышать перестаю от волнения.
- Точно! - я слышу, как отец смеется, и, прикрыв трубку ладонью, говорит кому-то: - Не только у меня «дыра мира» с твоим районом ассоциируется. - Потом спрашивает: - Твоя математика потерпит до завтра?
- Конечно, потерпит, - отвечаю я, прощаюсь и кладу трубку.
А сама все это время смотрю на маму и пытаюсь понять, завидую я ей или сочувствую.
Она права, это то ли дар, то ли проклятье.
- Он наследственный? - уточняю я у нее, очень сильно надеясь, что нет.
- Да, у всех женщин в роду проявляется, рано или поздно. Как только встречаешь своего мужчину.
Что ж, тогда понятно, почему моя тетушка бросила работу, квартиру, двух детей и любящего мужа и ушла вслед за каким-то нищим обалдуем. Я-то думала, это дурь, а теперь выясняется, что это она «своего мужчину» встретила.
Нет уж, я от этого «своего» буду держаться подальше! Мне нравится, когда мужчина за мной бегает, а не когда я за ним… с картой.

Следующее яркое воспоминание - весна. Мы с Сашкой знакомы уже почти год.
Как обычно, не помню ни утро, ни день… Последняя перемена, потом еще сорок пять минут пытки и домой. Счастье…
Но тут кому-то из главбанды класса не понравилось, что я «без кепки». У них же традиция такая, когда скучно и развлечь себя нечем - надо докопаться ко мне. Причины могут быть разные, но вообще напрягать свое воображение они не любят.
Скучающая троица (сегодня в школе только волки и человек) подваливает ко мне на перемене, и одна из близняшек (Так и не научилась их различать за пять лет! Наверное, потому что наплювать с большой колокольни…) злобно шипит:
- Что это у тебя за кофточка? У бабушки из сундука вытащила? - наклонившись ко мне поближе, она делает носом глубокий вдох, и, злобно ухмыльнувшись, смотрит на подруг: - Она у нее нафталином вся пропахла!
Фланирующие по коридору одноклассники начинают потихоньку подползать в нашу сторону. Еще бы! Планируется развлечение…
В мои планы общение с этой троицей не входит, так что я пытаюсь молча выползти из угла, но это у меня не получается - вторая близняшка снова толкает меня к стене:
- Думаю, тебе надо ее снять и постирать!
Я снова пытаюсь выбраться на свободу и снова оказываюсь прижатой к стенке. Как я их ненавижу! Кто бы знал…
«Пропадать, так с музыкой! Запевайте, братцы!» - проносится у меня в голове…
- За своими кофточками следи, мымра! - вытягиваю вперед руки и толкаю сразу двоих близняшек одновременно, со всей силы. Неожиданность - наше все! А теперь бегом в класс. Усаживаюсь с невинным видом за парту и изображаю ангела, который старательно готовится к следующему уроку.
Литература - не самый плохой предмет. А потом - побег дворами в сторону дома. Ну, а завтра… До завтра еще дожить надо.
- Значит, я - мымра? - план на быстрый и незаметный побег дворами провалился. Каким-то чудом они меня все же вычислили и заловили. Главное, расположение домов играет против меня - слева девятиэтажка, справа детский сад, сзади девятиэтажка, впереди… вообще стена общаги с мусорными баками. Как раз три бака… Для каждой мымры.
- Ты чего ухмыляешься? Совсем обнаглела, что ли?! - у одной из близняшек явно на меня зуб, значит она и есть та, которую я мымрой назвала.
- Ринка? Что ты тут делаешь? - вот уж кого я не ожидала здесь увидеть, и кому ужасно рада.
- С одноклассницами выясняю, кто из них троих самая страшная, - спокойным голосом уточняю я. Пышущая гневом близняшка кидается вперед и натыкается на Сашку, вставшего передо мной.
- Я с девчонками не дерусь, - произносит он, взяв близняшку за ухо и подведя обратно к подругам.
- Потому что сам как девчонка! - гневно кричит вторая из сестер и кидается на моего защитника…
Птица против двух волков? Но Сашка другой рукой прихватывает и вторую близняшку за ухо.
Девчонки брыкаются, выворачиваются, размахивают руками и пытаются пинать его ногами. Он же молча стоит и выкручивает им уши… Конечно, при этом стараясь, чтобы близняшкам удавалось доставать его как можно реже. И я вдруг понимаю, что эти две тетери хоть и волчьего племени, но драться совсем не умеют. Да, они сильные, как все оборотни, но не более того. А обернуться, чтобы устроить настоящую бойню, не рискуют. Детям до семнадцати оборачиваться без сопровождающего взрослого категорически запрещено.
Тут третья из компании мымр не выдерживает и с воинственным визгом кидается на защиту. Но я тоже решаю прийти на помощь и стукаю ее сумкой с учебниками по голове. И с ужасом смотрю, как девчонка медленно оседает на асфальт. Сашка, отвлекаясь, ослабляет хватку, и близняшки вырываются к своей подруге.
- Он не дерется, а меня вы все утомили, - гордо объявляю я, хотя внутри липко-страшно от того, что я только что если и не убила, то уж точно сотрясение мозга (если он конечно у нее есть) человеку сделала. Близняшки смотрят на меня озверелыми глазами, но не дергаются, а их подружка стонет что-то невнятное. Жива…
Всучив Сашке сумку с учебниками, я быстро тащу его в сторону моего дома.
- Слушай, а они тебя постоянно достают, да? - спрашивает он, оглядываясь в сторону пострадавшей в неравной схватке троицы.
- Ага, - киваю я и тоже оборачиваюсь. Третья из подружек уже сидит. Судя по всему, мозгов у нее все же не было. Это радует.
- Значит, тебе надо научиться драться. Рюкзаком по голове - это надежно, но неправильно…
Я хмыкаю и пожимаю плечами. А что еще я могу ответить на подобное заявление? Ну да - надо. И да - рюкзаком, конечно, неправильно… Зато, сам сказал, надежно.
И тут Сашка выдает мне предложение, от которого я вряд ли смогла бы отказаться:
- Хочешь, я тебя научу?

Начали мы с основных приемов. Надежных. Развести широко руки и со всей силы хлопнуть двумя ладонями одновременно по ушам противника. Или резко вывернуть ему руку и локтем ударить со всей силы по спине, между лопаток. Ну и еще несколько приемчиков подобного плана. Противник выводится из строя на несколько минут, а дальше ты быстро берешь ноги в руки и бежишь в надежное место.
Потом Сашка каким-то удивительным и непостижимым для меня чудом убедил меня пойти заниматься карате. Занятия проходили в одноэтажном здании подросткового клуба и заканчивались как раз перед тем, как в видеосалоне запускали очередной вечерний фильм ужасов. И мы всей группой из одиннадцати человек заваливали его смотреть. Потом Сашка провожал меня домой, и по дороге мы обсуждали или просмотренный фильм, или интересный новый прием, или не получающийся у меня или у него старый, или книгу, или…
Он не делал никаких намеков, что я ему интересна как девушка. Но одноклассники быстро прознали, что я встречаюсь с парнем старше на два года, и уважительно оставили меня в покое. С мальчишками я продолжала дружить, а главбанда обходила меня теперь стороной. Для этого мне, правда, пришлось еще несколько раз с ними сцепиться, уже в одиночку, причем до драк дело так и не дошло. Просто теперь уверенность в своих силах била у меня через край, и их это притормозило. Они притихли.

Ярких воспоминаний после появления в моей жизни Сашки - множество. Он просто раскрасил мою жизнь, но при этом со своей у него явно были проблемы. Сначала я не понимала, чего ему не хватает, но потом… Потом…
Кстати, было еще одно воспоминание, совсем не связанное с Сашкой.
Это было первое лето после нашего с ним знакомства. Лето, когда я скучала по чему-то, вернее по кому-то, оставленному в городе. Хотя обычно я как будто переключалась в иную реальность. Природа. Сосны. Свобода. Море.
Да, своих друзей на даче у меня не было, но был двоюродный брат и его компания. А я как раз доросла, чтобы таскаться за ними хвостиком.
Костры вечерами. Песни под гитару. Иногда девчонки, которых парни притаскивали с собой, чтобы потискаться. И я - своя в доску, бесполая мелочь, за которой надо глаз да глаз, а то натворит чего-нибудь.
А я любила чего-нибудь натворить, это да! Этого у меня не отнимешь!
Прошлым летом я на спор залезла на верхушку высокой сосны и потом три часа там сидела, пока брат не залез за мной следом и не проконтролировал мой спуск обратно.
Спор я объявила выигранным, потому что я же залезла? - Залезла! А насчет того, слезу я сама или нет, разговора не было!
В этой же компании крутился мальчишка примерно моего возраста, тоже «хвостик» старшего братика. Как-то вечером он отозвал меня в сторону и заговорщицким шепотом сообщил:
- Я тут папироски стырил, будешь курить?
Повинтив пальцем у виска, я развернулась и направилась обратно к остальным, но вдруг одумалась.
- Доставай.
Костик достал пачку и помахал ею перед моим носом. От нее отвратительно несло коноплей. Так я и думала…
- Верни брату, псих! Он тебя убьет, если ты хоть одну выкуришь!
- Да ладно! Он и не заметит!
Травку почти задаром можно было достать всего в двух часах ходьбы от нашей деревни, у пограничников. Правда, покуривали ее среди моих «летних» знакомых всего двое. Одним из них как раз был брат Костика.
- Не заметит? Да от тебя уже сейчас ею шмонит за километр! Верни сию минуту!
- Вот еще! - мальчишка зыркнул на меня возмущенно. - Чего ты раскомандовалась?
Осуждающе фыркнув, я оставила Костю одного, вернулась к остальным и уселась у костра. Кто я такая, чтобы вмешиваться в судьбу одного малолетнего дятла? Но все же мне было неспокойно. Дятел вернулся почти сразу после меня, не рискнув курить в одиночку. И то хорошо…
На следующий день у меня в голове сформировался банальный до безобразия план. Костик был очень азартным мальчишкой, он наверняка купится на такое...
Я нашла его загорающим на пляже и, стоя над ним, достала из кармана колоду карт и несколько раз демонстративно ее перетусовала.
- На что играть будем? - само собой, Костик тут же загорелся.
- Выигрываешь три раза подряд - курим вместе ту дрянь, что ты спер у брата, проигрываешь - четыре часа делаешь все, что я захочу.
- Не понял? - мальчишка вопросительно захлопал ресницами.
- Чего не понял? Четыре часа будешь моим.
- Спятила, да? - возмутился Костик. - С чего бы это…
- Как хочешь, - совершенно безразличным голосом ответила я, развернулась и пошла прочь… Шаг. Второй. Третий. Неужели не прокатило? Жаль!
- Стой! Договорились!
Да-а-а!
- Свидетелей звать будем? - я уселась рядом с Костей на покрывало, снова достала карты и посмотрела мальчишке в глаза.
- Точно спятила… - как-то обреченно выдал он. - Какие свидетели, когда мы на ТАКОЕ спорим?!
- Отлично! Тогда играем!
Это был просто матч века, потому что я боролась за свои (и заодно чужие мозги), а до Костика медленно допирало, на что именно он подписался в случае проигрыша. И, вероятно от страха, он проигрывал уже вторую игру подряд. Правда, я расслабилась и пострадала за свое зазнайство, тоже проиграв. Потом снова выиграла два раза подряд, опять проиграла… И наконец…
- Ну все, на этот вечер ты мой, Костя, - спокойно произнесла я, пряча карты в карман.
Голос у меня «сыграл» как-то по особенному, я даже сама удивилась. Фраза прозвучала слишком… по-взрослому, что ли. Многообещающе.
Кладбище у нашей деревни начиналось за автобусной остановкой. Именно туда я приказала явиться Костику.
Не знаю уж, чего он там сам себе нафантазировал, а я планировала прочистить ему ершиком мозги до полного просветления. Через задницу.
Я приказала ему раздеться до пояса и привязала к большой сосне в центре кладбища. Он, конечно, повозмущался для приличия, но проигрыш в карты - это убойный аргумент. Вокруг - ни души. Только ограждения могил и скамейка со столиком. Я достала из сумки бутылку водки, конфискованную тишком из дедушкиных запасов, сигареты «Прима» и косяк с травкой.
Костик напряженно следил за моими приготовлениями, но молчал.
Тут же на столе уже стоял большой будильник, принесенный и заведенный лично Костей. Ровно через четыре часа по кладбищу разнесется его переливчатая трель. Да круче страшилки я сама бы не придумала!
- Выбирай, с чего начнешь… - спросила я, обводя рукой имеющийся ассортимент.
- Да пошла ты… - нервно выдавил из себя Костик, злобно глядя на меня. - Мы так не договаривались!
- ТАК, это как? - мой голос снова из детского вдруг превратился в женский, обманчиво-сексуальный, томный такой… Сама от себя обалдеваю! Откуда во мне это?
Костик, очевидно, тоже проникся и замер, с испугом смотря на меня. От этого взгляда у меня внутри начало зарождаться что-то такое… щемяще-сладкое, предвкушение чего-то приятного, и захотелось вдруг чего-то… Нет, не того, что мой брат и его друзья проделывали со своими подругами, этого мне точно было не нужно… На это мне даже смотреть было противно… Да что там! Даже слушать их стоны из шалаша… б-у-у-э-э-э… Нет, не с Костиком, точно!
Но при этом именно с ним хотелось проделать что-то… что-то такое… Я сама еще не очень понимала, что именно… И тут мне на глаза попалась валяющаяся на земле тонкая ветка. Я подняла ее, взмахнула, послушала свист, который она издает, разрезая воздух. Костик тоже послушал этот свист… Задергался. Понял, что привязан к дереву крепко, и его взгляд стал еще испуганнее.
- Риин, - тихо прошептал он, - Ты чего это придумала?
Да, хороший вопрос. Придумала-то я до этого совсем другое. Дать выкурить косячок и оставить одного на кладбище, чтобы от страха штаны обмочил и лапки подольше ко всякой дряни не тянул. Но сейчас, глядя в эти искрящиеся страхом глаза, мне захотелось… Я зажмурилась, прогоняя от себя это страшное наваждение.
- Ты… Ты что, пороть меня будешь?! - ну нельзя же ТАК заманчиво бояться?! Я еще раз рассекла прутом воздух. - Ри-и-ин!
Прут, свистнув, нарисовал тонкую красную полоску на коже и Костик вскрикнул, то ли от боли, то ли от испуга.
- Ри-и-ин! Я ничего не выбираю… Я никогда не пить, не курить не буду, только отпусти меня, пожалуйста!
- Обещаешь? - в моем голосе продолжали звучать сексуальные взрослые нотки, внизу живота ныло и разгоралось что-то… до этого неизведанное, но очень-очень приятное.
- Клянусь! Отпусти меня… - Костик же был на грани истерики.
Я достала из кармана перочинный ножик, и мальчишку просто затрясло.
- Надо же оставить тебе что-то на память, а то вдруг ты забудешь? - голосом взрослой женщины, прикидывающейся наивной девочкой, томно протянула я.
- Не-на-до… - продрожал мне в ответ Костик. - Я не забуду!
Я положила прут на скамейку и начала медленно собирать со стола в сумку бутылку, «Приму», косяк… Обернулась к Косте:
- А может все же курнешь? Ты так хотел попробовать?
- Не… Что-то расхотелось, - чуть более спокойным голосом ответил он.
- Надеюсь, надолго, - ехидно хмыкнула я и, перекинув сумку через плечо, подошла и отвязала мальчишку от дерева. - Проваливай! - Костик не заставил себя упрашивать дважды. Быстро схватил рубашку в одну руку, будильник в другую и убежал.

Так вот… Потом… Потом ко мне пришло понимание, чего же не хватает Сашке в этой жизни. Правда, пришло оно окольными путями и не сразу.
Началось все, когда мне было уже пятнадцать, за окном была очередная весна, все было зеленое, цветущее, солнечное.
Я, балансируя по поребрикам, продвигаюсь в сторону дома. Сумка с учебниками впивается в ключицу - сейчас она весит столько, что ею точно можно было бы убить. Но меня это не беспокоит. До лета осталось всего ничего, и, хотя мне и придется уехать, расстаться с лучшим и единственным, по сути, другом, но, все же, лето… Это - лето!
Радостная, я влетаю в квартиру и замираю прямо у входной двери. Туфли. Мамины туфли стоят в коридоре. А должны быть на маме, а мама - на работе. Мало того, рядом стоят незнакомые мужские ботинки. Или знакомые… Я напрягаюсь, пытаюсь вспомнить, какие же ботинки у очередного маминого любовника. Черт! Да я его самого-то могу вспомнить с трудом…
Тут из-за угла стеллажа высовывается мордочка домового.
- Тимоша, кто у нас? - тихо спрашиваю я.
- Мать твоя с хахалем, - выдает тот и так очевидное.
- А хахаль старый или новый?
- Свеженький, раньше тута не появлялся, - Тимошка задумчиво смотрит то на меня, то на ботинки. - Из диких.
Ну, в этом я даже не сомневалась, мама на людей давно не разменивается. Только оборотни и только из элиты. Только те, от которых есть польза. Или семье, или маминому бизнесу.
- А ты не мог бы посмотреть, что они там делают? Все уже или как? - прошу я, состроив самую умоляющую рожицу.
Не хотелось бы матери обламывать удовольствие, да и мужики ее этого очень не любят.
- Фонариком в них посветить, что ли? - ехидничает домовенок. - Или по простому, гаркнуть над ухом: «Вы уже кончили али нет?!».
- Тимоша! - укоризненно качаю я головой и домовушка сжаливается, убегает, чтобы через минуту вернуться и отчитаться:
- Лежат, обсуждают что-то, резинки по полу валяются… Опять прибирать!
Домовенок у нас не то чтобы ленивый, но весь дом на себе тащить категорически отказывается. Объясняет это тем, что маленький еще, отселенный родней в новостройки. Лопает он при этом за троих, но опять же, потому что маленький. «Молодой я еще, растущий организм у меня!».
- Спасибо, - подмигиваю я Тимоше и тут же показательно хлопаю дверью и кричу: - Мама, я дома!
Первой из своей комнаты выплывает именно мама, за ней - незнакомый мужик, оборотень, птица, сокол… Черт!
- Рина? - ну надо же, в кои-то веки мамин любовник знает, как меня зовут. Королева в восхищении.
- Да, очень приятно познакомиться! - я изучаю мужика снизу вверх, с ног до головы, отмечая и то, что ноги - красивые, ровные, не перекачанные, без кривизны в икрах, и то, что на нем под белой тонкой простыней ничего нет, и пресс на животе… и седину в голове. Старый оборотень, но обаятельный.
- Мне сказали, что ты встречаешься с моим племянником, - выдает он, тоже изучая меня, очень пристально изучая.
- И вы, поэтому, решили переспать с моей мамой?
Почему-то я сразу понимаю, что речь идет о Сашке. Просто потому что больше в моем окружении соколов нет. И у меня срывает предохранительный клапан. Сразу.
Но, вместо того чтобы вступить со мной в пикировку, ну или выдать моей матери что-то типа: «Какая у вас невоспитанная дочь!», мужик заржал. И мне сразу расхотелось с ним ругаться.
- С твоей мамой я решил переспать, потому что она очень красивая женщина, - отсмеявшись, пояснил он и обнял мою мать, по-собственнически, уверенно так. И мама расслабленно прильнула к его плечу и закрыла глаза. Хм-м-м.
Мужика звали Глебом и он оказался реально нормальным, потрясающе нормальным. А, главное, неженатым. Вернее, разведенным, что среди оборотней большая редкость. А так как дети у него уже были, он вполне мог себе позволить… Короче, через полгода они поженились!
Но, незадолго до их свадьбы, я познакомилась с сыном Глеба, Артуром. Сашкиным двоюродным братом. Они были ровесниками, внешне абсолютно не похожими, но вот по характеру… Было в них что-то общее, какой-то отчаянный надрыв, жажда экстрима. Большинство оборотней любит риск, но редко кто живет так, как будто постоянно дергает смерть за усы или хвост. В их случае - за перья.
И вот, когда я познакомила этих двоих… Вернее, они были знакомы, давно, в раннем детстве, а потом не общались, долго… и тут, наконец, встретились…
О! Сначала эти два сокола напоминали больше боевых петухов, притираясь и выделываясь друг перед другом и яростно изображая, что у них есть какие-то права на меня. Но я своим обостренным чутьем понимала - эти павлиньи танцы предназначались не мне.
И как-то, приехав к Артуру в гости, я наткнулась на заспанного полуголого Сашку. И никакая вина не могла скрыть удовлетворение, написанное на его лице. Ну и на лице хозяина квартиры - тоже.
Теперь у меня было уже два старших брата, любимых, надежных и более родных, чем двоюродный, «летний», с которым в другое время года мы почти не общались.
А на свадьбе матери я впервые почувствовала «его». Какое-то странное чувство, что вот где-то рядом находится… магнит? Да, наверное, больше всего по ощущениям это было похоже на магнит. Меня притягивало с бешеной силой, мне жуть как надо было… влево… еще чуть влево… Там гости со стороны жениха, оборотни. И там же… Он! Тот, за кем мне суждено ходить и бродить с картой?! Обломись, зараза!
Сжав кулаки с такой силой, что ногти впиваются в ладони, я стою… Стою, как упертый ишак. Борюсь с желанием бежать, искать, притягиваться… Не дождетесь!

Но второй раз удержаться я, к сожалению, не смогла.
Мы отмечали мое поступление в институт. Мы – я, Артур с Сашкой и контрабандой вынесенный из дома домовой Тимошка. Он так хотел навестить свою лесную родню, так заманчиво описывал отличное место для пикника, ягодную полянку, травяную наливку, гостеприимного молодого лесопаркового лешего… Короче, я запихнула Тимку в карман и вывезла с собой.
И вот пикник, шутки парней, действительно веселый лешак, которого так и зовут, Леша, тающая во рту черника, жареха из грибов…
- Мы полетаем?
Чуть виноватый Сашкин взгляд и рука Артура на его плече…
- Конечно, мальчики, - улыбаюсь я. - Леша с Тимом не дадут мне заскучать. Но не увлекайтесь!
Парни кивают, и тут же два сокола взмывают вверх…
А я чувствую… этого гада! Намагниченного для меня гада… Убиться плеером!
- Эй, красавица, ты куда? - Лешка подпрыгивает рядом, а Тимка нагло виснет на моей ноге.
- Куда собралась, хозяюшка? - спрашивает он, но я даже ответить внятно не могу.
Меня тянет… Тянет куда-то, за кем-то… И я иду, иду, иду…
- Вот ведь козлица взбаломошная, куда ты нас занесла?!
Обернувшись, я увидела за спиной высокого и чем-то неуловимо знакомого парня. Нахмурившись, я попыталась вспомнить…
- Тимка?! Где мы?!
- Так и я тебе о чем! - возмутился резко увеличившийся в размерах домовой. - Ты же перла, как лось к водопою, три подпространства перешла… И вот тебе, здрасти-приехали! Запрягайте сани, выносите вещи… Жжешь, хозяюшка! - последнюю фразу он произнес с плохо скрываемым уважением. - Так куда ты нас завела?