Маркус:
Где-то в середине очередного нудного фильма в комнату поскреблась Темай. Вошедшая за ней тётка явно выглядела очередной желающей потрахаться.
- Это ещё одна из твоих жён?
Пока я видел лишь троих: Хаинь, с удовольствием берущую в рот и дающую в задницу; Мил, которую я, видимо, не привлекал, хотя сама она была очень даже ничего, и ещё, появлявшуюся последнее время всё чаще, Ваянью, оказавшуюся в постели ещё большей скромницей, чем сама Темай.
Тётка довольно улыбнулась:
- Я её будущая родственница. Генерал, позволишь нам пообщаться?
Белобрысая натянула замороженную улыбку и, кивнув, шустро выскользнула из комнаты. Трусиха она, несмотря на все свои чемпионские титулы. Я выждал паузу, неспешно отложил пульт от телика и повернулся к тётке:
- Ну, и о чём ты хочешь со мной поговорить?
Как все местные, она была беловолосой. Этого особенного белого цвета, которым бывают окрашены только волосы женщин расы нэрми – цвет молока, или луча элебро, если смотреть под углом к выстрелу. Комплекцией именно эта нэрми была поменьше и похудее Темай. Заострённые черты лица, усмешка стервы. Встретив такую в порту, я бы тоже, наверное, струхнул. От таких баб бывает много неприятностей. Но тут, в условно «моей» комнате, чем она могла быть для меня опасна?
Тётка, не прячась, облизала меня взглядом:
- Меня зовут Семиньяка, вне публичности можно Сема. - Точно потрахаться набивается. - Позволишь взглянуть на тебя без рубашки?
Оппа, я прям в восторге от прямоты подхода.
- Почему сразу не догола?
- Можно и догола, если тебя это не сильно смутит.
Одним движением, через голову, я стянул рубашку, потом, улёгшись на спину, принялся медленно расстёгивать штаны.
- Ты очень красив. У Темай великолепный вкус. Она часто бывает у тебя?
- А ты любишь дрочить на рассказы о чужих похождениях?
Тётка усмехнулась:
- Ну, мне интересна эта тема. Если тебе не сложно.
- У Темай хороший темперамент. Она заходит, конкретно потрахаться, почти каждый день. Хотя бы просто слегка перепихнуться. У неё хорошее тело, гибкое и упругое. Практически нулевая утомляемость. Хотя, на мой вкус, в сексе она скромница.
- По сравнению с другими эдзами?
- И с ними тоже. Хаинь более интересна в постели.
- У неё какие-то особенные игры?
- Не то чтобы что-то особенное, просто она более раскована. Тебе нужны подробности?
- Если можно, но про Темай.
- Она, обычно, приходит с какими-нибудь вкусностями. Долго наглаживает моё тело, – я, как бы демонстрируя, провёл ладонью по своей груди, меня веселила наша беседа, – потом усаживается на мои бёдра, плотно сжимает их коленями и спрашивает: «Можно?». Обычно, я в такие моменты объясняю ей всю глупость этого вопроса не совсем цензурными словами. Согласись, сидеть на эрегированном члене и спрашивать, нужно ли продолжение, это тупость!
Семиньяка кивнула:
- Наверное, она пытается быть предупредительной.
- Предупредительностью было бы спросить: «Ты хочешь меня сверху или снизу?».
- Она не спрашивает?
- Нет, она любит быть сверху, медленно опускаться на мой член, возить ладонями по груди, потом в какой-то момент терять самообладание и легко поддаваться, чтобы я перевернул её на спину и уже дотрахал в нормальном темпе.
- У тебя на бедре укус. Это она тебя укусила?
- Нет, это Хаинь. Отомстила мне за слишком медленную работу моего языка на её клиторе.
- Она…

С лёгким предварительным стуком в дверь, в комнату проскользнула упомянутая Хаинь:
- День добрый, сенатор. Боюсь, мне придётся прервать вашу беседу. По моим данным, на дом надвигается буря. Советую вам с сыном неспешно прощаться.
Оппа, а я уже настроился поиметь эту вуайеристку. Семиньяка, задумчиво, повернулась к вошедшей, думая, видимо, больше о том, как именно та меня укусила, а не о том, что она говорит сейчас.
- Что-то серьёзное, политик?
- Очередная сплетня, кинутая на растерзание не слишком охочим до правды журналистам.
Тетка поморщилась:
- Про генерала Темай?
- Про её мать. Но, к сожалению, честь наших предков сотрясает и наши стены.
- И сколько, вы полагаете, продлится скандал?
- Пару дней, думаю.
- Я хотела бы знать подробности.
О, да, такие, обычно, суют свой нос везде!
- Обязательно, сенатор, как только вытрясу их из родительницы моей дорогой эдзы и вашей будущей снохи, так сразу непременно пошлю и Вам весточку. Пока, к сожалению, у меня есть только сплетня, которая уже вот-вот будет опубликована в нескольких информационных изданиях.
Семиньяка поднялась:
- Что ж, тогда вы правы, политик Хаинь, мне стоит увезти отсюда сына. Было приятно познакомиться, Маркус.
Неспешным широким шагом она вышла из комнаты. Хайнь подмигнула мне:
- Ты знаешь, что Семиньяка один из самых ортодоксальных сенаторов и очень опасный человек. Но ты, кажется, умудрился понравиться и ей! У тебя талант! – и, скользнув взглядом по моей абсолютно пофигистичной ко всему происходящему голой тушке, добавила – хотя, разве такой красавчик может оставить хоть какую-нибудь женщину равнодушной?!

Райсель:
Это была катастрофа. Из дома директора Джессики меня забрала одна из эдз матери. Уже по её задумчивому виду можно было судить, что натворил я что-то очень страшное. Дома мама отвела меня в кабинет без трансляций:
- Объясни мне, как ты оказался в доме абсолютно чужой женщины без старших женщин, да ещё и спящий.
И тон, и мимика говорили, что она ужасно разочарована моим поведением. Как будто то, что я сделал, было… чем-то фатальным, необратимым. Почему? Что я такого сделал? Мама, мой первый сторонник, если я разочаровал её, что говорить об остальном мире! Выбора не останется!
- Я просто хотел поговорить с директором Джессикой ещё немного… подождать, когда она освободится…
- Райсель! Ты вошёл в дом чужой женщины! Не родственницы! Абсолютно один! Как, по-твоему, это воспримет общество?
Как? Ну, не знаю, наверное, подумают, что я хотел с ней поговорить о чём-нибудь? Обсудить что-то? Что ещё я мог там делать? Я опустил голову. Мама продолжала:
- Я скажу тебе, как оно это воспримет: что ты решил уйти в Меву! Что ты отбросил всё то, чему тебя учили, как ангела, и решил жить другой стороной жизни. Твой сегодняшний поступок аморален!
Я удивлённо распахнул глаза. Почему? Нет, я понимаю, что поступил не хорошо… но, зачем трактовать это настолько радикально?
- Но я же просто хотел подождать…
- Чужую женщину в её доме? И что бы было, когда она бы пришла? Райсель, так, как ты поступил, – так поступают распутные мужчины, принадлежащие Меве.
Я не понимал. В груди поднималась горечь и усталость. Ну, у меня же не было других вариантов… Я не мог отпустить её.
- Когда она бы пришла, мы бы поговорили… Мы бы не стали говорить ни о чём плохом…
На глазах выступили слёзы. Я смотрел на маму, а она смотрела в сторону. Она была очень рассержена. А я… а я был растерян. А ещё мне было страшно. Почему, прийти в чужой дом, – это так аморально? Чужая женщина могла выставить меня в невыгодном свете и в общественном месте. Почему её дом настолько запретная зона? Не то чтобы мне никогда не говорили, что этого нельзя делать, но… А если бы я не задремал, было бы не так опасно? А самое решающее: это конец? Директор Джессика разберётся с произошедшим и откажется от меня? Ей ведь нужен почти-ангел, а не распутный мужчина. Мокрая капля покатилась по щеке. Мама заметила её и погладила меня по волосам.
- Райсель, мальчик мой, ты юн и очень наивен. Ты не знаешь грязи этого мира. Ты чист! Но это, мой дорогой, знаю я, а люди вокруг, глядя на твои обрезанные волосы, ищут признаки падения. В нашем мире принято искать пороки в тех, чьи гены недостаточно чисты. Я понимаю, что тебе не просто, что ты пытаешься найти подход к этой женщине.
Я уже вовсю плакал. Это так несправедливо! Я ведь уже так надеялся… я уже поверил, что всё получится…
- Мы так хорошо ходили по выставке. Со мной все здоровались и общались, как раньше… Она очень уважительно ко мне обращалась…
- Да, сынок, эта женщина имеет возможность вернуть тебя обратно в мир публичности. Это в её силах и интересах. Но ты нужен ей ангелом. Абсолютно чистым, абсолютно незапятнанным сплетнями. Поэтому нельзя переступать нормы, даже в самом малом. Это тот выбор, в котором ты должен быть непоколебимо твёрд. Тем более, – она легонько поцеловала меня в висок, – ты часто неспособен предсказать реакцию людей. Трактуя твой поступок, они дорисуют демонов там, где их не было, и ужаснутся.

Джессика:
День начался очень рано. Проснувшись, я обнаружила на экране звонки из офиса: арендодатель опять меняла условия нашего сотрудничества. Теперь я понимаю, почему нэрми на Вебеке так досконально прописывали в договорах всё, до последнего коврика под дверью. С такими вертлявыми работать – и не такое пропишешь.
Вместо ответного звонка, я набрала в сети имя своей новой знакомой, совладелицы второй галереи. Трансляция тут же выдала мне картинку, как она, вместе с эдзой, мирно пьет чай в богато обставленной столовой. Хорошее время для звонка?
Мы договорились за пять минут. Моя собеседница была рада звонку, и через полчаса я уже бродила вместе с ней по залам их галереи, оговаривая тонкости будущего сотрудничества:
- Мы оформим всю экспозицию сами. Это инопланетное искусство, и оно должно бросаться в глаза этой инопланетностью, привлекать интерес.
- Вы привезёте своего дизайнера?
- Нет, моя мать привыкла работать по сети. Мы заснимем для неё помещения, и она вышлет нам эскизы оформления. Это не первая выставка, которую мы оформляем таким образом.
На этот раз девушку из юридической поддержки я вызвала заранее и учла на бумаге всё.

Уже к обеду, подписав новый договор об аренде площадей для выставки, я заехала к прежнему арендодателю. Публичность вносит свои коррективы в ведение бизнеса: о том, что я общалась с конкурентами, здесь уже знали. Меня постарались сначала отговорить, потом припугнуть неустойками за расторжение договора, но я, кажется, уже начала понимать суть этого мира и бизнеса в нём:
- Мне бы очень не хотелось выставить вас в невыгодном свете, выступая в свою защиту. По моим подсчётам, вы нарушили около пяти пунктов наших предварительных договорённостей.
- Я действовала исключительно в рамках договора.
- Да, но после его заключения, мы с вами оговаривали некоторые детали устно и публично. Это нельзя считать договорённостью? Простите, я ещё слегка путаюсь в местных правилах. Думаю, мне стоит посоветоваться в этом вопросе с моими местными партнёрами.
Расчёт был правильный. При такой публичности устные обещания не могли ничего не весить. Да и Темай, и Нику эта дамочка явно не хотела впутывать.

И вот на этом эмоциональном подъёме, с соглашением о расторжении старого договора (без претензий и по обоюдному согласию) и с подписанным новым (в два раза толще и оговорив всё, что только можно) я прибыла на Парду. Наверное, следовало предупредить мать Райселя о моём визите, но я так и не смогла подобрать для этого слов. Как это сформулировать? «Я хочу обсудить с Вами вчерашнюю проблему»? Или «Могу я приехать к Вам?» Почему-то мне казалось, что такой вопрос нужно обсуждать только лично, только глядя человеку в глаза.
И вот я стояла на пороге её дома. На меня смотрела камера домофона, и под пальцем мягко пружинила кнопка звонка.
- Прошу прощения, что явилась, не оповестив заблаговременно, но мне хотелось бы обсудить один важный вопрос, не откладывая.
Её лицо выдавало напряжение, а жест, которым она приглашала меня в дом, сомнение и опасение:
- Да, я тоже хотела с Вами увидеться, директор Джессика.
Чего она боится? Что я обвиню её сына? Да, она многим рискует. Только я буду чувствовать себя последней дрянью, если обвиню этого мальчика в чём-то, и уж тем более в распущенности. Вряд ли можно счесть даже малой виной то, что он не знал об этих специальных такси. Он, наверное, без матери и не ездил в жизни никуда. А значит, из двух решений предложенных Даниэллой, мне остаётся только одно.
Я кивнула и, уже сознательно перерезая себе пути к отступлению, добавила:
- Я бы хотела просить Вас отдать мне в мужья Вашего сына.
Мать мальчика посмотрела на меня удивлённо, потом перевела глаза на линии, перечерчивающие асфальт у порога дома: я стояла в зоне полной трансляции, и мои слова и моя довольная рожа, в момент их произнесения, уже навсегда стали достоянием гласности.

Мы проговорили около получаса. Она вела себя довольно робко и крайне вежливо:
- Боюсь спросить , директор Джессика, что подвигло Вас решиться на брак? Только между нами.
В моём мире, в таких случаях, следовало говорить о неземной красоте невесты и пронзившей сердце любви. Но учитывая местные заморочки, я решила просто рассказать, как есть. Мы уже не в трансляции, так что надеюсь, меня простят, если я скажу что-то не то:
- Мне понравилось, как Ваш сын ведёт себя на людях. Это именно то, что мне сейчас нужно.
Женщина кивнула: мой ответ ей явно понравился.
Это был приятный и доверительный разговор. Казалось, той фразой на пороге я навсегда завоевала сердце этой женщины. Её единственным условием к браку было проведение церемонии свадьбы. Как она сказала: «Конечно, в самом минимальном виде, и все расходы за мой счёт». А я и не удосужилась узнать заранее, что торжества по случаю свадьбы тут обычно проводят только для рейтинговых браков. Для всех остальных только подписывают нужные документы.
Моя будущая свекровь объяснила мне тонкости:
- Для Вас это торжество будет только плюсом. Во-первых, я познакомлю Вас со своими родственниками, многие из них работают в сфере искусства. Во-вторых, мы с Вами сразу фактически объявим, что Райсель берётся как публичный мужчина, такой, которого выводят в общество. Это упростит его дальнейшее общение с людьми.
- Да, это было бы хорошо.
- Единственное неудобство для Вас, это то, что торжество придётся отложить хотя бы на две недели. Это минимальный срок, за который прилично приглашать серьёзных людей. Но мы с Вами подпишем брачный договор заранее и оговорим, что до даты официальной свадьбы Райсель будет считаться помолвленным с Вами, а значит, вы сможете брать его на любые публичные мероприятия, как своего жениха. Учитывая же фактически подписанный уже брачный договор, вы сможете даже привозить его к себе домой.
Я развела руками. Сейчас опасности не было, и можно было просто без заморочек извиниться:
- Простите, я как-то не сразу сообразила, что, несмотря на публичность в моей гостиной, такой визит Райселя будет воспринят неоднозначно.
Женщина улыбнулась:
- Наш мир непрост, но для мужчин он в тысячу раз сложнее, чем для женщин. Слава Богам, что всё обошлось. Но чтобы избежать даже малейших осуждений, думаю, нам с Вами обеим будет выгодно, если брачный договор будет подписан вчерашним числом.

Райсель:
Я не мог заснуть. Что теперь будет? Неужели я вот так просто всё разрушил?
Отец всегда говорил, что суть Ангела – верность. Почему-то сейчас мне вспомнились именно те его слова. «Какие бы ураганы над тобой не бушевали, ты должен быть верен правилам и дому, которому ты принадлежишь». А я нарушил правила… сознательно и публично! Подвёл дом матери, которому принадлежу.
В окно смотрели холодные звёзды. Этот мир не станет сожалеть, не пошатнётся, не испытает даже малейшего сожаления, если завтра вычеркнет моё имя из почти-ангелов… Не заметит!
Я заставил себя встать. Умылся холодной водой. Осмотрев своё отражение в зеркале, нашёл восстанавливающий крем, – завтра на моём лице не должно читаться что я плакал. Не знаю, почему отец считал стержнем ангела верность, по-моему, это героическое упрямство. Мой отец, мои старшие братья, я видел, как построена их жизнь. Невозможно идти этой дорогой, если ты не воспитал в себе терпение и настойчивость, сдержанность и безграничную уверенность, что сдаваться нельзя.
Там же в ящичке, в ванной комнате, нашлись успокаивающие капли «для крепкого сна». Я накапал себе немного в бокал и, глядя на себя в зеркало, велел себе самому: «спать».

Мама разбудила меня, коснувшись плеча:
- Просыпайся, мой мальчик. Приехала директор Джессика, тебе нужно спуститься вниз.
На её губах играла лёгкая улыбка. Ни тени вчерашней злости и огорчения. Приехала директор Джессика?
Мама встала и направилась к двери:
- Она очень решительная женщина. Она появилась на пороге рано утром и прямо в трансляции объявила, что пришла просить тебя в мужья. Мы уже обговорили все нюансы, слово осталось только за тобой. Спускайся. Мы ждём твоего решения.
Я подскочил. В мужья?! С порога, в трансляции? Но ведь она меня даже толком и не видела. Или…
- Мама, это из-за того, что я натворил вчера?
Моя родительница покачала головой:
- Не думаю. Твоя невеста очень разумная женщина, которая точно знает, чего она хочет. Она сказала, что ей понравилось, как ты ведёшь себя в обществе, и поэтому вчера, на выставке, она приняла это решение.
Вчера… Ей хватило столь малого? А я чуть всё не испортил? Чуть-чуть… я быстро метнулся к зеркалу. Крем и сон дали свои результаты, – ни следа слёз и усталости. Я постарался улыбнуться, спокойно и сдержанно:
- Мама, мне понадобится пятнадцать минут, чтобы придать себе подобающий вид.
Она ответила на мою улыбку одобрительно:
- Конечно, мы с твоей невестой успеем пообщаться.

Опубликовано: 18.05.2016 / просмотров: 1028