Ийя не поняла, что произошло. Двое прохожих подошли к ней, она недоуменно обернулась – они не выглядели бродягами, обычные прохожие, каких сотни на улицах города. И тут реальность вдруг рванула в галоп. Один рванул в сторону сумку, которую она прижимала к животу, второй дернул за руку. Невесть откуда взявшийся Айре налетел на того, кто вырвал сумку, сбил его с ног. Ийя увидел, как по брусчатке, звеня и подпрыгивая, скользит нож. Второй был рядом, смотрел оторопело на дерущихся. Ийя просто свободной рукой дернула из ножен кинжал и вогнала мужчине под ребро. Он посмотрел обиженно, скривив полные губы. Ийя выдернула клинок, стеганая парусиновая куртка нападавшего немедленно начала пропитываться кровью. Он шагнул назад, прижав руку к боку, потом еще раз – и, развернувшись, побежал прочь, качаясь и задевая плечами стены домов.
Ийя оглянулась. Айре сидел на земле, рядом с ним без сознания лежал мужчина с разбитым в кровавое месиво лицом. Ийя протерла клинок снегом и помогла Айре встать. До нее только сейчас начал доходить смысл произошедшего. Ее хотели убить. Ограбить и убить. Просто так, на улице, прямо перед домом. И если бы не Айре, она бы сейчас лежала перед машиной с перерезанной глоткой из-за сотни франков.
Айре глядел на нее широко распахнутыми глазами. Потом его лицо дрогнуло, он некрасиво сморщился, словно собираясь заплакать, и подхватил ее на руки, стискивая до боли. Ийя сквозь одежду чувствовала, как колотится его сердце. Она обняла Айре, его плечи под тонкой футболкой дрожали. Ийя гладила жесткие завитки волос, худую шею, широкие прямые плечи.
Когда они вернулись в дом, Ийя набрала в таз горячей воды, сунула Айре под ноги и включила огонь под чайником. Ужин сгорел, но есть все равно не хотелось. Айре трясло, он лязгал зубами, сжимая и разжимая разбитые в кровь кулаки. Ийя села рядом, протянула бутылку с ликером. К ситуации, правда, подходило плохо – но коньяк кончился. Они молчали, отхлебывая по очереди из бутылки приторную ядовито-желтую жидкость со вкусом абрикоса и ванили. Ийя не помнила, откуда у нее эта дрянь взялась, наверное, подарил кто-то из несостоявшихся ухажеров. В том, что ухажер был несостоявшимся, Ийя не сомневалась – уж больно мерзким был у ликера вкус. Приличные джентльмены на первом свидании не дарят дамам всякую дрянь.
Ийя искоса поглядывала на Айре. Синяки у него уже сошли, нос опять стал прямым и тонким. Айре сидел, нахмурившись, сжав губы, вертел в руках бутылку, ликер плескался внутри, стекая по стенкам медленными липкими струйками.
- Айре, а как ты понял, что мне понадобится помощь?
Рот Айре дернулся.
- По выражению лица. Такие лица бывают у людей, которые хотят сделать что-то жестокое. У меня большой опыт в этой области, знаешь ли.
- А. Ясно. – Ийя подумала, что когда Айре видел такие лица, никто ему на помощь не приходил.
- Слушай, если ты, оказывается, можешь спускаться с лестницы – может, купишь себе что-нибудь поприличнее? – Она дернула его за мягкие мешковатые штаны.
- А Вы не хотите купить то, что Вы хотели бы на мне видеть? То, что Вам нравится?
- Я понятия не имею, что мне нравится. И мне интересно посмотреть, что ты выберешь.
- Ладно. Куплю. – Он криво улыбнулся. – Вы меня хотите отвлечь?
- Ну, да. Хочу. Что, плохо получается?
Он кивнул, вздохнул и вытащил ноги из остывшей воды.
- Но все равно спасибо. Курица сгорела, остались только макароны. Но они разварились и уже остыли. Подогреть?
Ийя свернулась клубочком в кресле, пока Айре возился на кухне. Она смотрела, как он ходит от плиты к столу – высокий, гибкий, красивый – чертовски неуместный здесь со сковородкой в руках. Там, на балу, он казался просто эффектной деталью интерьера, а здесь стал пугающе реальным. Смуглый парень с подвижным улыбчивым лицом, облизывающий испачканные томатным соусом пальцы, досадливо отряхивающий ложку, был настоящим. И она отвечала за него. Отвечала за человека, готового броситься на ее защиту босиком по снегу, с голыми руками на нож. Ийя поежилась. Это пугало. Было слишком реальным, слишком далеким от той игры, в которую она начала играть, спросив, сколько стоит смуглый раб.
После ужина Ийя взяла документацию по тоннелю и приступила к расчетам. Считать она любила с детства. Была в математике строгая, сверкающая красота, ослепительное совершенство отточенной до пронзительного блеска логики. Поиск решения, единственно правильного, пути, ведущие к нему, сложные, переплетающиеся. Когда Айре похлопал ее по плечу, было уже начало двенадцатого. Ийя встала, потянулась, разминая затекшие мышцы, посмотрела на зевающего Айре. Да, пора уже спать.
В спальне было темно и тихо. Она свернулась клубочком в постели, подтолкнула повыше подушку, зарылась поглубже в одеяло. Фонарь за задернутыми шторами раскачивался на ветру, и бледный призрак света колыхался с тяжелых складках. Она уже засыпала, когда в дверь постучали. Ийя высунулась из свитого любовно гнезда. Высокая темная фигура в дверном проеме качнулась, переступила с ноги на ногу.
- Ийя? Вы спите? – Айре говорил шепотом, мягкий баритон шелком скользил по коже.
- Пока нет. Что случилось.
- Ничего. Я хотел попросить… Можно, я у Вас посижу. Я тихонько, Вы даже не услышите.
Ийя села в постели.
- Что, приснилось что-то?
- Нет. Просто не могу уснуть. Закрываю глаза, а в голову гадость всякая лезет. Жутко.
Ийя откинула край одеяла с другой стороны широкой кровати.
- Залазь. Только не брыкайся, ладно?
Айре скользнул под одеяло, оказался совсем рядом – темный чеканный силуэт на белой подушке. От него пахло ликером и сигаретами. Ийя подумала, что он, наверное, слегка пьян, а то не решился бы прийти. Так и лежал бы на своем диване, слушая вой ветра за окном.
Айре поерзал, придвигаясь чуть ближе, кровать скрипнула под его весом. Ийя подумала, что это подозрительно напоминает пижамную вечеринку. Хотя, честно говоря, на Айре не было пижамы. На нем были трусы, и Ийя прямо физически ощущала это сильное тело рядом, упругие мышцы, перекатывающиеся под бархатной кожей цвета гречишного меда. Она решительно развернулась спиной, зло пнула сбившееся одеяло, закрыла глаза. Айре неподвижно лежал на своей стороне кровати, на расстоянии вытянутой руки. Его шумное дыхание становилось медленнее, ровнее. Вскоре он перевернулся на спину, закинув руку за голову, черные волосы рассыпались по подушке, смутно виднелся тонкий, птичий какой-то профиль. Айре спал. Вскоре уснула и Ийя.
Она проснулась утром, отпихнула пяткой одеяло. Было жарко. Айре лежал рядом, обхватив ее за талию – коленки к коленкам, бедра к бедрам. Он горячо дышал ей в затылок, а пятками Ийя ощущала жесткие волоски у него на ногах. Рука у Арйе была тяжелой, она давила, прижимая, пальцы сжали шелк пижамы. Ийя осторожно подняла безвольную руку, соскользнула с кровати на ковер. Айре пошевелился, пробормотал что-то недовольно, на подушке было темное пятнышко слюны.
Ийя нашарила тапочки и пошла в ванну, поправляя помятую пижаму. Умываясь, она подумала, что не хочет на работу. Ну вот абсолютно не хочет. Она хочет обратно, в теплую, мягкую кровать, где ее обнимают и ничего от нее не требуют.
Айре проснулся поздно. Полежал, ловя последние мгновения тающей сладости сна, и открыл глаза. Ийя ушла. Каждое утро он собирался встать пораньше и сварить кофе, и каждое утро просыпался в пустой квартире. Айре потянулся, потерся носом о подушку. Подушка пахла Ийей. Ромашковый шампунь, горьковатые духи и крем для лица. Он встал, раздернул плотные расшитые колючими золотыми лилиями шторы и выглянул в окно. Сосульки сверкали на солнце, переливались колючей морозной радугой. Вчерашний день отдалился, стал ненастоящим, как страшная детская сказка. Тогда, вечером, он даже не испугался – просто реальность качнулось, переворачиваясь, вывернулась наизнанку, оскалившись бредом. Потом, глядя на окровавленный кинжал в руках Ийи, Айре понял, что вот сейчас, прямо сейчас ее могло не быть. Было бы тело на жесткой снежной корке, которое было бы уже не Ийя. Не было бы Ийи, которая матерится шепотом, когда не может быстро зашнуровать сапоги. Не было бы Ийи, которая считает с лицом музыканта, пишущего симфонию. Ийи, которая чихает тихо, как кошка, прикрывая узкими ладонями лицо. Просто не было бы. Весь вечер он был оглушен этой мыслью. Она что-то сдвинула в нем, разбудила странное, вязкое беспокойство, не находящее выхода. Айре бродил за Ийей по дому, стараясь не выпускать из виду – так ему было легче. Он сидел, держа книгу в руках, переворачивал страницы, не понимая ни слова из прочитанного, пока Ийя возилась с расчетами. Потом, когда Ийя ушла в спальню и погасила свет, Айре попытался уснуть. Сна не было. Были мысли, обрывочные, как случайные фразы, услышанные в толпе, они мельтешили, свербели, заставляли вертеться в постели и переворачивать то бесконечности подушку. Потом Айре задремал.
Ему приснился его первый хозяин, господин Хошни. Именно он купил Айре на аукционе за десять дней до его совершеннолетия. Да, отчим действительно спешил – времени у него было в обрез. Но все усилия окупились. Сто три тысячи! Просто состояние. Айре помнил аукцион. Жесткий свет мощных газовых фонарей, бьющий в лицо, дощатый холодный пол. Голоса покупателей, невидимых за кругом света. Тогда Айре впервые раздели догола. Сейчас ему было даже смешно. Господи, какие мелочи – постоять на сцене, отсвечивая голой задницей, перед веселой компанией. Но тогда – тогда он думал, сгорит от стыда. Он пытался прикрываться, и аукционер постоянно бил его стеком по рукам. Суммы росли, крики становились все громче и азартнее. Потом все стихло. Кто-то смеялся, громко и истерично, пахло сигаретным дымом, потом и перегаром. Айре стащили со сцены, толкнули в чьи-то руки. Повозка, насмешливые, жадные взгляды прохожих, смущенно отворачивающиеся дамы. Душ, хлещущий горячими струями по коже. Эпиляция, болезненная и унизительная. Душистое масло, подкрашенные глаза. И кровать. Его положили лицом вниз, приковав руки к изголовью, подняли бедра подушками. Он ждал. Потом скрипнула дверь, прошлепали шаги. Кто-то грузный опустился на кровать, пружины скрипнули под весом. Айре вдохнул, зажмурившись – и закричал, рванувшись вперед, оглушенный болью. Хозяин вломился в него сразу, навалился, вбивая в тонко взвизгивающую в ответ на каждый толчок кровать. Айре кричал, дергая наручники, слезы позли у него по лицу. Темп нарастал, хозяин дышал шумно, хрипло, сжимая пальцы на бедрах. Потом он дернул бердами несколько раз, швыряя Айре головой о спинку кровати и, хрюкнув, кончил. Он встал, повозился сзади, подошел к Айре – уже в шелковом леопардовом халате. Невысокий, краснолицый толстяк с бородавкой на подбородке. Он взял ключик, лежащий на ковре у кровати, отомкнул наручники и махнул рукой на дверь. Айре поднялся, размазывая по лицу слезы трясущимися руками, по ногам текло розоватое семя. Он попятился, запнувшись о порог, вывалился в темных коридор. Остановился, растерянно озираясь, прикрывая пах руками. Ноги были скользкими и липкими. Он забился в темный угол у лестницы, слизывая соль с губ, хлюпая носом. Хошни продал его через два месяца – когда Айре привык и перестал рваться, терпеливо пережидая короткие приступы страсти хозяина. Потом его купила благообразная старая дева и год он жил довольно неплохо, пока она каким-то чудом не вышла замуж.
Потом, сравнивая, он понял, что Хошни не был злым – просто грубым и равнодушным. Он не хотел причинять боль – просто он любил, чтобы ему было хорошо, не задумываясь о чувствах других. К тому времени Айре уже познакомился с действительно плохими хозяевами. С теми, кто любил боль.
Громкие голоса на лестничной клетке заставляли Айре подпрыгнуть на диване. Он обвел комнату глазами, призрак крохотной каморки у чердака, пахнущую кошачьей мочой и мышами, все еще был слишком реальным, рваное пыхтение звучало в ушах. Айре откинул плед и встал, прошел расчерченную квадратами лунного света комнату. В комнате у Ийи было темно, узкие полосы света из-за штор выхватывали резной столбик кровати, край украшенных цветочным орнаментом настольных часов. Айре постучал в дверной косяк. Он не давал себе времени задуматься. Память грызла его, выедая внутри сочащуюся болью дыру, и Ийя, лежащая в луже крови, была реальнее темного силуэта в кровати. Поэтому он не думал, чтобы не испугаться, чтобы здравый смысл не погнал его обратно в пустой, залитый луной зал, в чулан, в прошлое.
В кровати было тепло. Ийя была рядом, сонно сопящая, мягкая и жаркая со сна. Айре замер на своей стороне кровати, закрыл глаза, вслушиваясь в звуки. Тихий шелест ткани, дыхание, смутная ночная жизнь дома – скрип половиц, шум в трубах, призраки далеких голосов. Хошни был далеко, затерялся среди этих шорохов и скрипов, все были далеко, не в силах пересечь порог дома, бесплотные голодные призраки, бродящие в его памяти. Здесь были только они – Айре и Ийя, и в кровати было тепло, и было только здесь и сейчас.
Айре оделся, сварил кофе и сунулся в кладовку. Вчерашняя кремированная курица требовала компенсации. Айре задумался, созерцая подрагивающие от консервирующего заклятия полки. Раскрыл книжку и медленно пополз пальцем по оглавлению. По-королевски? Нет, вряд ли. Императорский? Не стоит. Бешамель? В другой раз. Может быть.
Мысль была простой и гениальной. Суп. Все едят суп. Суп надо есть каждый день – этим начинались и заканчивались представления Айре о здоровой пище. И суп просто готовить, только он пока не знал, как именно. Айре попробовал представить себе суп. Картофель. Рис. Кубики морковки. Вареные. На этом его сведения о приготовлении супа заканчивались. Айре открыл книгу. Суп-пюре из лесных грибов. Сырный суп с чесночными гренками. Овощной суп с копченой свиной рулькой.
Айре захлопнул книгу и задумался. Потом натянул свитер, куртку, взял лежащие на записке «Купи одежду, если захочешь выйти» деньги. Рядом лежал новенький, блестящий ключ. Айре запер дверь, приставными шагами спустился по лестнице и вышел на улицу. Низкое яркое солнце ударило в глаза и Аре прищурился. Улица была пустой, только перед булочной дворник в яркой сине-зеленой форме скреб мостовую облезлой метлой. Айре сунул руки в карманы и огляделся. Направо был поворот, налево – ровный ряд домов, уходящий вдаль. Айре заколебался, потом пошел к повороту. Дома были чистые, лужайки, присыпанные снегом, зеленели остриженными самшитовыми кустами. У некоторых дверей скучали швейцары, на которых эполеты были эффектнее, чем на генералах Штаба. Открылась дверь, из дома невысокая пухленькая женщина в отороченной собольим мехом шляпке и с белой муфтой в руках. Подобрав край юбки, она прошла к коляске и замешкалась, глядя на Айре . Он улыбнулся, подмигнув, и женщина вспыхнула, хихикнула, прикрыв рот ладошкой. Довольно ухмыляясь, Айре пошел дальше.
Магазин готового платья он нашел минут через двадцать. То, что попадалось ему до этого, щеголяло таким количеством нулей на выставленных в витрине отделанным плезским кружевом рубашках, что Айре боялся, что он сам стоит дешевле. Найденным им магазинчик располагался в цокольном этаже огромного серого дома, ощерившегося горгульями на все четыре стороны света. Он толкнул дверь, звякнув колокольчиком. Продавщица, женщина лет сорока с усталым лицом обиженной на мир постаревшей девочки, лениво посмотрела на него. Он улыбнулся, посмотрев на нее долгим внимательным взглядом. Женщина ожила, заулыбалась, поправляя тонкие тускло-коричневые прядки волос. Айре подошел к перекладинам, передвигая плечики с товаром.
- Чем я могу Вам помочь?
Айре оглянулся. Женщина стояла у него за спиной, одергивая толстую стеганую кофточку из цветастой, пестрой, как весенний луг, ткани. Айре широко улыбнулся.
Через сорок минут он вышел из магазина, держа в руках пакет с одеждой, купон на тридцатипроцентную скидку и подробный рецепт грибного супа. На обратно стороне листа с рецептом был нацарапан адрес и часы, когда мужа не бывает дома.
Айре зашел к зеленщику, купил чего-то красивого и оранжевого. Продавец уверял, что это – лисички, и что они годятся для супа. Айре подумал, что даже если суп не будет вкусным, то хотя бы будет красивым.
Ийя отложила очередной доклад Жандармерии и прикрыла покрасневшие глаза. Ничего. Абсолютно ничего. Некоторые учились в одной школе, некоторые были прихожанами одной церкви. Были те, кто работал на одном заводе и те, кто жили на одной улице. Но ничего, что могло бы объединить всех, не было. Может, убийца не один? Тогда почему локации убийств так ярко выражены?
Ийя зашла к де Эсту. Генерал курил, приоткрыв окно, сладковатый густой дым тянулся сонным шлейфом. Он присел на угол стола, отставив руку с шоколадной толстой сигарой подальше, взглянул вопросительно. Ийя мысленно поморщилась. Она не любила такие сигары – приторно-густого вкуса, сладковатые, вяжущие.
- Офицер? Как продвигается расследование?
- Никак. Единственное, что я сделала – это исключила версию убийств на почве национальной розни. Психопат-одиночка тоже под вопросом, все эти люди явно знали убийцу, но я не могу понять, кем этот человек может быть.
- Знали убийцу? Вы уверены?
- Генерал, убито двадцать два человека. И никто толком не защищался. Как еще это можно объяснить?
Де Эст хмыкнул, затянулся, выпустив в сторону окна струйку дыма.
- Де Виалан. Раз уж все равно пока дело не движется с мертвой точки – у меня есть для Вас поручение. В Гаале состоится дипломатическая встреча с представителями Мерны. Поезжайте, отдохните.
Ийя молча собрала документы в стопочку, складывая их уголок к уголку. Своеобразно, надо заметить, генерал представляет себе отдых. И что ей, офицеру Штаба, делать на дипломатической встрече?
- Но, генерал. Я не думаю, что прерывать расследование разумно. Могут появиться новые данные…
Генерал вскинул руки.
- Нет. И слышать ничего не хочу. Вы уже больше года не были в отпуске. Так нельзя. В просто обязаны поехать в Гаалу. Я завтра же подпишу приказ. Тем более что уже больше месяца нет новых убийств. А вдруг они прекратились? Вы же не будете ждать до бесконечности. Вы устали. Гаала – прелестный город. Я был там лет тридцать назад. Чудесные виды, великолепный климат. Там сейчас тепло, морем пахнет. Поезжайте, непременно поезжайте.
- Но что мне там делать? Я не дипломат.
- Да ничего. Просто если у работников дипкорпуса будут возникать вопросы по деталям расследования – просветите их в разумных пределах.
- Я могу сейчас составить подробный рапорт и передать по назначению.
- Нет. Это не обсуждается. Завтра можете быть свободны, собирайте вещи, готовьтесь. Билет Вам занесут сегодня вечером в кабинет.
Ийя вышла, все еще недоуменно хмурясь. Она не очень-то поняла, чего хотел генерал. Чтобы она могла консультировать дипломатов по части деталей расследования? Чтобы она подробно рассказала потом о деталях встречи? Или действительно хотел, чтобы она отдохнула?
Вечером по пути домой она заехала к нотариусу. Господин Фиоши, высокий, желчный брюнет, встретил ее поклоном и предложил чаю. Выслушал ее, помешивая ложечкой в фарфоровой чашке с нежно-голубыми мелкими цветочками на боку, аккуратно положил ложечку на блюдце.
- То есть Вы хотите написать вольную, но не обнародовать ее, а положить на хранение в банковскую ячейку? Правильно? – Ийя кивнула.
- Потом, в случае Вашей смерти, я публикую вольную в Красном списке и довожу до сведения Айре Вардена, что он свободен и является полноправным гражданином Империи. Все Ваши сбережения наследует также господин Варден.
- Все верно.
- Я не понимаю. Почему Вы не хотите сообщить Вардену о том, что Вы подписали вольную?
- А Вам обязательно нужно понимать? Или для заполнения документов полученной информации достаточно?
- Извините. Касательно вопросов наследования. У Вас есть родственники, госпожа де Виалан. Не возникнет ли потом проблем? Это достаточно… гхм… экзотическое желание.
- Люблю, знаете ли, экзотику. И у меня не так много сбережений, чтобы они заинтересовали моих родственников. Господин Фиоши, у меня мало времени.
- Ну что ж. Распишитесь вот здесь и здесь. Благодарю Вас. Я все подготовлю.
Ийя вышла, спиной чувствуя долгий любопытный взгляд. Закурила, прикрыв ладонью спичку от ветра, затянулась и медленно выдохнула дым. Вчерашнее приключение заставило ее задуматься о том, что будет с Айре, если вдруг однажды она не вернется домой. Произойти может все, что угодно – несчастный случай, дорожная авария, бродяга, которому не хватает денег на бутылку дешевого вина. Что тогда ждет Айре? Ее родители, единственные наследники, не держат рабов. И что потом? Судебный пристав, описывающий имущество, приемник-распределитель, еще один аукцион, еще один хозяин. Ийя решила, что она – последний хозяин в жизни Айре. Ее денег, если что-то случится, ему хватит – на первое время. А потом он что-нибудь придумает. Это Ийя знала точно.
Она свернула в Нижний Город, нашла высокое здание, ощетинившиеся острыми шпилями ажурных башенок. Объединенное управление путей сообщения никогда не жаловалось на отсутствие средств. Передала папку с расчетами, получила деньги и сунула их в бумажник.
По пути домой она заехала в магазин игрушек и купила большой пазл – горное озеро с замком на берегу. Замок выглядел так, словно из него сейчас выйдет принцесса, на озере цвели лилии. Ийя любила пазлы. Ей нравилось перебирать разрозненные кусочки, медленно, кропотливо собирая из них единую картину. Смотреть, как проявляется скрытый в пестрой мешанине смысл, как упорядочивается хаос.
В окнах дома горел свет. Ийя вскинула голову. Айре стоял у плиты, черная прядь волос заправлена за ухо, лицо сосредоточенное, белая майка обтягивает смуглый торс. Он повернулся, подошел к окну, улыбнулся ей, помахав рукой в черной перчатке. Ийя взбежала по лестнице, отперла дверь, прижимая сумку бедром к стене. В коридоре пахло грибами и чем-то сливочным.
Ийя вошла на кухню. Айре в белой майке и черных брюках, облепивших узкие бедра, раскинул руки и повернулся, позволяя рассмотреть обновку. Ийя рассмотрела. Айре снял повязку с груди, и Ийя видела каждую мышцу поджарого легкого тела. Айре поддернул брюки за шлевки, поправляя на бедрах, улыбнулся, с детским каким-то смущенным кокетством.
- Ну? Вам нравится?
Ийя обошла Айре по кругу, цокнула языком.
- Здорово. Когда мы пойдем на вокзал, мне придется отгонять от тебя барышень палкой.
- На вокзал? – глаза у Айре вспыхнули.
- Да. На вокзал. Съездим на причал, пообедаем где-нибудь, раз уж ты теперь парень на выданье.
Айре крутнулся на здоровой ноге, восхищенно чертыхнувшись, осекся, искоса поглядывая на Ийю и глупо улыбаясь.
- А работа? У Вас завтра выходной?
- Да. Поэтому завтра – поезд, а после завтра я на неделю уезжаю.
Улыбка сбежала у Айре с лица.
- Как уезжаете? А я?
- А ты останешься здесь. Я оставлю денег, так что отдохнешь, поживешь в свое удовольствие.
Айре помотал головой, насупился, прикусив губу.
- Я не хочу отдыхать. Можно мне с Вами? Я не буду мешать.
- Я не могу. Это служебная поездка, мне нельзя взять тебя с собой. Ну подумай – целую неделю один, делаешь что хочешь, никто не мешает. У тебя была когда-нибудь неделя, которую ты провел так, как хочешь только ты? Тебе понравится.
Айре с сомнением посмотрел на нее, но замолчал. Поставил на стол тарелки с супом, достал ложки и стаканы для воды. Ийя, глядя на притихшего, замкнувшегося Айре, чувствовала себя виноватой. Но, черт побери, он большой мальчик, как-никак, и прожить самостоятельно одну неделю сможет. Самой Ийе очень нравилось быть одной. Еще в детстве случайные одинокие вечера становились для нее маленьким праздником, окошком в свой собственный, ни от кого не зависящий и не терпящий чужого вмешательства мир. Поэтому сейчас, глядя на Айре, гоняющего ложкой маленькие рыжие грибы, заставляя их лавировать между кубиками картошки, она была уверена, что он просто еще не понимает, как ему повезло.
Айре заварил чай. Они в молчании съели принесенные Ийей малиновые пирожные, и Айре взял из вазочки большое желтое яблоко.
Ийя ушла в зал, открыла коробку с пазлом и вытряхнула содержимое пакета на пол. Вошел Айре, встал сзади на колени, глядя, как Ийя переворачивает детали, раскладывая их на ковре.
- Хочешь?
- Что это?
- Игра. Надо собрать из кусочков картинку. Мне нравится.
Айре подсел поближе, повертел в руках кусочек пазла – темно-голубое пятно, то ли кусочек озера, что ли часть стены замка. Ийя выбрала светлые фрагменты, почти белые – это был замок. Она положила перед собой два ярко-красных кусочка, соединила их – получился флажок на шпиле замка. Коричневатые кусочки – черепица. Она вертела их приспосабливая друг к другу. Когда одна часть крыши была почти готова, Айре положил фрагмент ветки рядом, соединяя пазы, вскинул вопросительно бровь. Ийя кивнула, и Айре сосредоточенно начал передвигать пальцем кусочки с зеленью, подбирая следующий.
Когда они опомнились, было начало первого. Наполовину собранный пазл лежал перед ними – замок, часть леса и половина озера. Ийя с трудом поднялась, разогнулась, растирая кулаками затекшую спину. Айре, кривясь, растирал ноги, сидя на полу.
- Что, колет?
Он кивнул, потер босые стопы друг о друга.
- Давай спать. Завтра можно встать поздно, поезд на десять. Ты сегодня нормально? Здесь будешь спать?
- Да. Нормально. Спасибо.
Айре проснулся рано. Ийя еще спала, розовая пятка торчала из-под одеяла. Айре подошел, поправил одеяло, подобрал валяющиеся под окном носки и отнес их в ванную. Приготовил завтрак, оделся и сел в кресло у окна, раскрыв книжку. Внизу проехал с тележкой молочник, прошествовала одетая в отделанное соболями пальто старушка с клочком рыжего меха на поводке. Мех мнил себя собакой и тянул старушку от столба к столбу. На улице светило солнце, с крыш капало, влажно лоснились булыжники мостовой. Айре отложил книгу и потянулся, щурясь от яркого света. Мысль остаться одному, так напугавшая его вчера, сейчас, в лучах весеннего солнца, сейчас казалась уже вполне привлекательной. Он будет один, вся квартира – в полном его распоряжении. Можно идти, куда хочется, делать, что хочется. Гулять по городу, покупать готовую еду, бездельничать. Никакой стирки, никакой уборки, никакой грязной посуды.
В спальне заскрипели пружины, прошлепали к ванной босые ноги. Вскоре в зал вошла Ийя, зевая и приглаживая взлохмаченные волосы. Айре встал откидывая волосы со лба, одернул новый тонкий свитер, облегающий тело. Ийя посмотрела на него, улыбнулась, хмыкнула и пошла на кухню
- Ты уже готов, я смотрю.
Айре оглядел себя. Узкие брюки, ремень с заклепками, кирпичный свитер. Получилось вроде бы неплохо. Не слишком развязно, и подчеркивает фигуру. Он не мог решить, как ему лучше одеваться рядом с Ийей. Дома он уже не обращал внимания на то, что на нем одето – Ийя действительно была абсолютно безразлична к его внешнему виду. Но сейчас он впервые собирался сопровождать Ийю в город, поэтому старался. Ему не хотелось, чтобы люди задумывались, зачем де Виалан купила обтрепанного замухрышку. Но идея выглядеть секс-игрушкой, окончательно подрывая репутацию Ийи, тоже не казалась удачной. Он не спрашивал, говорят ли ей что-нибудь по поводу покупки, подшучивают ли. И так все было понятно. Сначала он даже боялся, что Ийя его продаст, устав слышать шепот за спиной. Теперь это прошло. Но подливать масла в огонь Айре не собирался. Поэтому вещи купили такие, в которых выглядел бы привлекательным, но не слишком доступным. Он знал, что худоват для своего роста, но у него были широкие прямые плечи и узкие бедра. Сегодня утром, глядя в зеркало, он остался вполне доволен результатом.
После завтрака Ийя пошла одеваться. Вышла она в платье из плотной темно-зеленой ткани с черным гипюровым корсажем и короткой меховой курточке до пояса. Длинная юбка была расшита черными и серебряными цветами. Сдвинутый набок маленький черный ток с густой вуалью был расшит черными жемчужинами. Ийя улыбнулась, губы под черной вуалью казались вырезанными из розового мрамора, бледные и твердые. Айре подумал, что впервые видит ее в платье. Она прошла, шурша накрахмаленными юбками, шлейф горьких духов тянулся за ней, как память о первой измене. Айре накинул куртку и вышел за ней на улицу.
Они шли по тротуару, Ийя – впереди, Айре – отставая на полшага. Ийя обернулась, махнула рукой в лайковой перчатке, приглашая его догонять. Айре чуть ускорил шаг, пошел рядом, непроизвольно стараясь шагать в ногу. Показался кеб, и Ийя махнула рукой. Возница остановился, Айре распахнул дверь и подал Ийе руку, помогая подняться на подножку. Мелькнули кружевные нижние юбки, начищенный носок башмачка. Ийя села на потертое сидение. Айре уселся напротив, почти упираясь в нее коленями, складки ее платья легли ему на ботинки.
На вокзале было шумно, пахло железом и копотью. Айре озирался вокруг, разглядывая высокие стрельчатые окна, огромный, полный людей зал, бледно-бежевые стены из полированного камня, отражающие падающий в окна солнечный свет, разбрызгивая его вокруг. Под потолком метался заблудившийся голубь.
Они прошли на перрон. Айре старался держаться солидно, искоса посматривал на медленно, величественно шествовавших людей в красно-синей форме с маленьким дымящим паровозом из начищенной меди на фуражках. Громко тикали круглые часы на столбе, сквозь пыльное стекло стрелки виднелись смутно, и Айре только догадывался, сколько сейчас времени. Вдалеке раздался громкий рев, похожий на вопль попавшего в западню огромного животного. Мигом растеряв остатки самообладания, Айре высунулся с перрона, глядя вдаль. Он появился. Огромный. Черный, масляно блестящий, поезд двигался к ним, оставляя за собой шлейф черного дыма. Ийя потянула Айре за рукав, оттаскивая от края перрона. Поезд подъехал, лязгая, грохоча, он замедлял ход, поршни все медленнее двигались, колеса замедляли вращение, пока состав не встал, дернувшись назад, и застыл.
Они прошли ко второму вагону. Вагон был ярко-красный, с длинной ровной синей полосой вдоль стены. Человек в форме с медным жезлом распахнул дверь и с грохотом опустил подножку, развернувшуюся, как металлическая гусеница. Ийя протянула билеты Айре, а тот вложил их в протянутую руку кондуктора. Тот просмотрел билеты, приглашающее взмахнул рукой и поклонился. Айре поднялся по лесенке, протянул руку Ийя.
- Третье купе. – Бледные губы под черной вуалью улыбнулись, и Айре пожалел, что не видит ее лица. Словно прочитав его мысли, Ийя откинула вуаль, в ядовито-зеленых глазах плясали смешинки. Они пошли по вагону, густой синий ковер глушил шаги. Айре увидел дверь со стилизованной цифрой 3, повернул ручку. Перед ним была маленькая комната со шкафчиком, двумя диванами и столиком. Но столике стояли вазочка с зефиром, в металлической вазочке белели подснежники. Ийя сняла шляпку, села на диван. Айре выглянул в окно, погладил обшитые атласной светлой тканью стены, заглянул в шкаф. Потом плюхнулся напротив Ийи, подперев щеку кулаком.
Заглянул проводник, вкатил тележку с пирожными, маленькими бутербродами, чайником и кофейником. Ийя взглянула на Айре вопросительно, и он широко махнул рукой. Проводник, любезный, как управляющий в дорогом борделе, сгрузил содержимое тележки на столик и вышел, открыв оттопыренным задом дверь.
Поезд взревел, дернулся медленно, натужно, вздрогнули стены, прошла гулкая дрожь по полу, и Айре поджал ноги. Поезд качнулся – раз, другой, лязгнули колеса, потом еще раз и еще. Мир за окном вздрогнул, качнулся, и рывками пошел назад, исчезая в полированной раме окна. Айре, приоткрыв рот и широко распахнув глаза, смотрел в окно. Вагон колыхался и вздрагивал, лязгали мерно колеса, гигантский механизм жил, бился металлическим сердцем под паркетным полом.
Ийя залезла с ногами на диван, откинувшись на подушки. Айре подал ей чашку с чаем и пирожное, запихнул целиком в рот бутерброд с семгой. Город медленно плыл мимо, сменяясь пустыми полями, седыми от рыхлого талого снега, с черными проплешинами проталин. Ийя вскоре задремала, подложив локоть под щеку. Айре заворожено таращился в окно, чувствуя, как подрагивают стены, а пол мерно бьется в подошвы ботинок.
Через два часа в дверь заглянул проводник, поклонился и доложил о прибытии. Айре сел рядом с Ийей, провел пальцами, почти касаясь бледной щеки, дотронулся до плеча. Ийя распахнула глаза, села, поправляя сколотые волосы. Поезд, замедляя ход, выъезжал на вокзал.
В городе было не интересно. Они погуляли по пристани, глядя на седое, плотное на вид море, бьющее волнами цвета графита в серые скалы. По камням медленно сползала рыхлая пена. Потом прогулялись по улицам, сквозь запах жареных каштанов и свежеиспеченных булочек. Повсюду на улицах продавали подснежники. Ийя подошла к торговке, вытащила из корзины пучок цветов, завернутый в промокшую бумагу, отдала монетку, тускло блеснувшую в весеннем солнце. На секунду Айре стало до боли жаль, что у него нет денег. Ему так хотелось протянуть Ийе этот тяжелый от воды букетик и посмотреть, как она улыбнется, чуть кривя вправо строгий рот.
Они зашли в кафе, заказали вино и рыбу под соусом. Айре ее не любил, но было любопытно съесть рыбу, выловленную в мерно дышащем рядом море. Ийя сидела напротив, положив букет на стол. Скатерть под ним потемнела от воды. Айре улыбнулся ей, потупился, сцепив пальцы. А потом, когда поднял глаза, увидел его. На секунду он забыл, как дышать, застыл, не сводя взгляда с плотной высокой фигуры в дорогом светло-коричневом костюме. Ийя нахмурилась, положила ладонь ему на руки.
- Что случилось? Айре? Что ты увидел?
Как Айре мог объяснить, что увидел? Как рассказать, каково это – бояться кого-то до дрожи в ногах, не дышать, не жить в его присутствии. Беспомощность, бесконечная, заставляющая трястись от животного страха, боль, вгрызающаяся в тело. Шаги в коридоре – медленные, тяжелые, и ты застываешь, надеясь, что они не затихнут перед дверью. Ты не можешь защититься, не смеешь, можешь только скулить, чувствуя, как страх сжирает тебя.
- Айре?
Он повернулся, увидел Айре. Улыбнулся – широко, радостно, как старому другу. Встал и пошел к ним, кивнув официанту.
-Айре?! Какого черта?
Айре сглотнул и молча оттянул перчатку, показывая круглые глубокие шрамы на руках. Ийя посмотрела на них, проследила его взгляд, уставившись на высокого господина в роскошном костюме, подошедшего к столику. Айре увидел, как отвердело, застывая алебастровой равнодушной маской ее лицо, губы дернулись, складываясь в холодную злую улыбку.
- Разрешите присесть, госпожа? – Он слегка поклонился, улыбаясь им, как старым знакомым.
Тратить целый день на прогулку на поезде Ийе не хотелось. Но Айре приплясывал от возбуждения и сиял, как праздничная гирлянда, и Ийя пошла одеваться. Просто удивительно, как лицо взрослого человека может выражать столько эмоций сразу. Айре был прозрачен, как стекло. Любая мысль, любое настроение тут же становились очевидными, как вывешенное на стене Биржи объявление. Так что Ийя утешила себя мыслью, что даже если не выспится, то хотя бы увидит незабываемое шоу «Айре - тысяча невероятных эмоций за час».
И Айре не обманул ожиданий. Весь день Ийя чувствовала себя Духом Праздничной Ночи, пролетающим над городом и рассыпающим подарки. Ощущение, надо заметить, было исключительно приятное.
Был и еще один момент, и его Ийя не предусмотрела. Она не знала, прилагал ли Айре к этому усилия, или получалось непроизвольно – но всю дорогу до вокзала на них смотрели. Женщины – с вожделением, мужчины – со странной смесью зависти и ненависти. Хотя вожделение тоже встречалось, не без этого. Когда они вошли в здание вокзала, Айре немедленно стал точкой, в которой сходились взгляды – и Ийя почувствовала, что у нее скоро задымится спина. Женщины роняли платки и сумочки, натыкались на них, толкая Айре плечами, бедрами и грудью. Айре не замечал. Он шел по залу, восхищенно таращился вокруг и прижимался к Ийе плечом, явно считая всю эту толкотню просто вокзальной сутолокой.
А вот в кафе Айре устроил уже вполне сознательную провокацию. Он бросал по сторонам длинные томные взгляды, улыбался, прикусывая губы, и просто ел Ийю глазами.
- Ты что творишь?
- Когда мы вошли, тут половина посетителей носы сморщила. Вот та барышня – в углу, видите? Скривилась, будто лимон раскусила. А сейчас уже не кривится.
Ийя недоуменно пожала плечами.
- Но на тебе же нет ошейника.
- Все равно я не выгляжу как человек, который должен сидеть в этом кафе. Если не раб, то жиголо. Здесь же все думают, что мне тут не место, а Вам должно быть стыдно появляться со мной на людях. Ничего, сейчас они уже жалеют, что я сижу с Вами, а не с ними.
Ийя улыбнулась. Задетый за живое Айре, кусающий яркие губы и теребящий льняную салфетку, выглядел одновременно трогательно и забавно. Хотя эффект, несомненно, был. Посетительницы жгли Ийю ненавидящими взглядами и томно вздыхали. Айре довольно ухмыльнулся. Он явно гордился результатом.
А потом, подняв глаза от тарелки, на которой она пыталась отогнать вилкой особо липучую рыбную кость, Ийя увидела.
Айре застыл, глядя куда-то ей за спину. Лицо у него побелело, приобретя жуткий, какой-то сероватый цвет, губы беззвучно шевелились. Он стиснул руки так, что ногти впились в перчатки, оставляя лунки на блестящей коже. Ийя проследила его взгляд. Высокий крупный мужчина, холеный, тщательно постриженная бородка клинышком.
- Что случилось? Айре?
Айре шумно вдохнул, бросил на Ийю отчаянный взгляд. Мужчина уже шел к ним, улыбаясь широко и радушно, и Айре просто стянул перчатку, показывая ей шрамы на руке.
- Это – он?
Айре кивнул, уставился в тарелку с остывающей рыбой, губы у него были плотно сжаты.
Господин отодвинул стул, присел, поправив пиджак.
- Здравствуйте. Простите, что помешал. Мы с этим молодым человеком были знакомы лет пять назад. Он Вам не рассказывал?
Ийя покачала головой. Она молчала, разглядывая круглое лицо с мясистым носом, пухлые масляные губы. Он, когда говорил, как-то странно ими пришлепывал, словно у него между зубами что-то застряло и мешало говорить.
- Ну что ж. Хочу сказать, у Вас великолепный вкус. Отличный экземпляр, просто отличный. Впрочем, воздержусь от обсуждения деталей с дамой.
- Воздержитесь. Вы меня этим очень обяжете. Что Вам угодно?
- Я хотел сделать Вам предложение. Я хотел бы попросить Вас об одолжении. Позвольте мне воспользоваться Вашим рабом на несколько дней. Уверяю Вас, я буду Вам крайне признателен. Я человек небедный, и думаю, Вы не будете разочарованы. Любой причиненный ущерб я возмещу в приемлемом для Вас размере.
- Я не делюсь личными вещами. Вне зависимости от суммы компенсации. – Ийя аккуратно положила вилку рядом с тарелкой. – Я понимаю, человек Вашего сословия привык мерить все полученной выгодой. Поверьте, деньги меня не интересуют.
Она чувствовала, как чистое, кристально-прозрачное бешенство накатывает на нее. Тело стало горячим и легким, податливым, как воск, мир приобрел пронзительную четкость гравюры.
- Моя госпожа, позвольте заметить. Деньги нужны всем и всегда. Просто Вы еще очень молоды. И поверьте, Вы сейчас совершаете ошибку.
Ийя подалась к нему, позволяя разглядеть себя получше. Мужчина увидел, как плывет, деформируясь, радужка, заливая глаза ядовито-яркой зеленью, как подрагивают, колеблются черты лица. Он замер, так и не закрыв рот, и Ийя с наслаждением увидела, как он белеет до синевы, мигая стеклянными от страха глазами.
- Я. Не делюсь. Личными вещами. Если я увижу Вас еще хотя бы раз. Если Вы останетесь здесь еще хотя бы на секунду – даже для того, чтобы забрать пальто – я Вас вызову. И поверьте мне, я не из тех, перед кем можно просто извиниться. Я Вас вызову и выпотрошу. Вы меня поняли?
Он кивнул.
- Тогда – пошел вон.
Мужчина поднялся, деревянными шагами прошел к двери, толкнул ее и вышел, не оглядываясь, в весеннюю слякоть.
Ийя медленно выдохнула. Сердце колотилось, во рту было кисло. Она трясущимися руками швырнула деньги на стол.
- Идем.
Они вышли на улицу. Айре молчал, шел рядом, ссутулившись, сунув руки в карманы. Ийя взяла его под руку, стиснула пальцы на жестком кожаном рукаве. Они прошли к смотровой площадке, поднялись по витой лестнице и встали у перил. Внизу волны хлестали о скалы, закручиваясь в пенные водовороты. Айре оперся локтями о перила, ветер бросил ему волосы в лицо и он отбросил их назад, заправил, досадливо кривясь, за ухо.
- Вы действительно можете его убить? – голос Айре стал тусклым и тихим от ненависти.
Ийя растерялась. Она не то чтобы серьезно предполагала такое развитие ситуации. Там, в кафе – может быть, но не сейчас, когда она уже успокоилась.
-Ты правда этого хочешь?
Айре задумался, море отражалось в чуть раскосых глазах.
- А может получиться так, что на дуэли он Вас убьет?
- Честно говоря, вряд ли. Хотя – гарантию тебе дадут только Боги. В образе – точно нет. А если он успеет до трансформации… Все-таки вряд ли.
- А если Вы его убьете, это будет считаться убийством? Вас могут арестовать?
- Ну, убийство не может не считаться убийством. Просто потому, что оно им является. А насчет ареста – я не знаю, за что кого-нибудь из Древней Семьи можно арестовать. За попытку переворота. За измену. В общем, за преступления против Короны и Империи. Но вот за такое – нет. Вот на службе могут быть проблемы. Дуэли у нас не поощряются. Но это дело поправимое. Найду новую работу. Так что, посылать вызов?
Айре покачал головой, криво улыбнулся.
- Нет. Но спасибо, что согласились.
- А почему нет?
- У Вас и так достаточно неприятностей. Я не настолько глуп, чтобы не видеть.
Айре поднял с площадки камешек и, размахнувшись, швырнул в море. Темная точка по пологой дуге прочертила серое небо и беззвучно исчезла в волнах. Ия тоже бросила камешек – но недалеко и пожала плечами, улыбнувшись неудачному броску.
- Его возбуждала боль. Знаете, он даже не занимался со мной… Ну, Вы поняли. Нет, иногда было, но редко. Он женат, у него четверо детей. И проблемы с эрекцией. А боль его возбуждает. И когда он шел в спальню к жене, то заходил ко мне. Это от сигарет. Шрамы. Он курит толстые такие сигареты. Короткие и толстые. Он просто заходил, брал мою руку и прижигал сигаретой. Потом еще. Еще. Пока не встанет. Руки выдергивать было нельзя. Защищаться – нельзя. Кричать – можно. Просить – можно. Я никогда никого так не боялся, как его. Он стоит перед тобой – потный, разгоряченный, рот приоткрыт. Тычет в тебя кончиком сигареты и слушает, как шипит плоть. Вдыхает запах горелого и облизывается. Ты кричишь, и видишь, что это ему нравится. Действительно нравится. Твоя боль – его наслаждение. А он любит удовольствия и никогда себе в них не отказывает. Он вглядывается в лицо, жадно, не отрывает взгляд. Он хочет видеть все. Ты представляешь, что такое смотреть в глаза человеку, который может разрубить тебя на части и сжечь, и кончить от этого? Я плакал, а он жег мне руки и вылизывал лицо. Говорил, что ему нравится вкус слез. Ты можешь себе представить, что боишься кого-то настолько, что можешь позволить мучить себя, не смея даже дернуться, не смея закрыться? Ты ведь никогда никого толком и не боялась, да? Знаешь, как будто ты – ребенок, маленький испуганный ребенок. И из шкафа вылезло чудовище, а родители не придут. Никто не придет. Знаю, глупо звучит. Я давно не ребенок и на полголовы выше его. Но когда он заговорил в кафе, когда улыбнулся мне – я хотел спрятать руки. А лучше – залезть под стол. Знаешь, как этот страх унижает? Страх и боль. Ты чувствуешь себя таким ничтожным – просто несуществующим. Даже заяц защищается, когда его ловит лиса. А ты – не смеешь. Как не защищается кукла, когда ее ломает ребенок, чтобы посмотреть, что внутри. Кажется, что если это происходит, если может происходить – то должен же в этом быть хоть какой-то смысл. Значит, ты стоишь того. Значит, так и надо. И потом, когда тебя все-таки продают – то ты знаешь, что так можно. Всегда знаешь.

Опубликовано: 23.12.2013 / просмотров: 2035