Опубликовано в сетевом журнале "Валькирия" в 2011 г.
Автор - Bob.

В некотором царстве, в двести тридцать девятом государстве …
Для тех, кто не догадлив, объясню: государство это средь всех царств, какие только есть на белом свете, по лихоимству и казнокрадству взлетело ажно до двести тридцать девятого места. То есть это с одного конца двести тридцать девятое получается, а ежели с другого конца поглядеть - как раз самое наипервейшее место и будет!
Так вот, значит, жила-была в этом наипервейшем царстве девица-красавица. А звали её Елена Прекрасная. Девица была на выданье, родители ей уже и жениха справного подыскали. По роду-имени Кощей Бессмертный, жених состоятельный – в самый верховный совет дирехторов Глазпрома входит, как к себе домой! Утром входит, а вечером выходит - и так каждый день! А уж сколько злата-серебра у Кощея Бессмертного в закромах! Не то, что куры – воробьи не клюют! Сколько теремов, телег-самоходов, да ладей-самоплывов! Кощея даже в этот, как его… - в список Хворса внесли. Сам я не видал, как его туда вносили, но думаю, что не вперед ногами, потому как бессмертный он. То есть смерть-то у него есть, да только до неё ни в жисть не доберешься. Сказывают учёные люди, что смерть Кощея – на конце иглы, а игла - в яйце Хвабереже, а яйцо Хвабереже сберегается в Шиве-Царской банке. А где эта Шиве-Царская банка находится – ни одна живая душа не знает…
Стало быть, завидного жениха подыскали для Елены Прекрасной. Да она поначалу тому не рада была, потому как полюбился ей молодец один - Иванушка Дурачок. И хороший, и пригожий, да вот только простоват уж очень, всякий его вокруг пальца обведёт. Да к тому же - гол как сокол. Погоревала о любови своей Елена Прекрасная день, погоревала два, а на третий день так решила: любовь–то она, конечно, вещь хорошая, да в карман-то её не положишь. А коли уж я Кощею отдана, то буду век ему верна.
И вот, не успел Кощей Бессмертный осьмнадцать раз в совет дирехторов Глазпрома войти и выйти, как уж собрались жених с невестой и гости дорогие всем честным мирком-пирком да на свадебку. А на свадебке-то за столом – весь верховный совет дирехторов Глазпрома – не какая-нибудь голытьба! Пили вина заморские да всякими отечественными разносолами закусывали. А уж «горько» так кричали, что ажно у жениха на плешивой голове все волосья дыбом вставали. А после, когда всё выпили и скушали, повели молодых в спаленку, а посреди той спаленки уже расстелен ковёр-всех-содрём.
Возлегли Елена и Кощей на энтот ковёр-всех-содрём, стали миловаться да цаловаться. Цаловались, цаловались полночи, да только больше ничего-то у них не выходит. То есть, это у Кащея Бессмертного не выходит. И не входит. Не то, что в верховный совет дирехторов Глазпрома – туды он кажный день и входит, и выходит безо всяких трудностев. А на ковре-всех-содрёме как раз наоборот – вот ведь незадача… Дохтура говорят, что энто у него от долголетних входов и выходов в совет дирехторов Глазпрома такая заморская хворь завелась. Импутенция называется.
Пригорюнилась, закручинилась Елена Прекрасная, а молодой муж ей и говорит: «Не грусти, не печалуйся, жёнушка моя дорогая. Ради тебя изменю я отцовским обычаям - буду любить тебя басурманской (тьфу!), хранцузской любовью». «Да что ж это за любовь такая?» - испужалась Елена Прекрасная. Кощей ей в ушко нашептал, потому как при святых образах вслух такое произносить никак невозможно. Покраснела Елена Прекрасная от слов этих. Потом подошла к святым образам, перекрестилась, прошептала: «Господи, помилуй» и повернула образа ликами к стенке. Вздохнула, легла на ковёр-всех-содрём по-хранцузски, а муж молодой принялся у ней место срамное цаловать да облизывать.

Стала Елена Прекрасная от такой любови подвывать да постанывать. Спрашивает она мужа: «Где же ты, Кощеюшка, таким премудростям обучился?» «Меня в юном возрасте, когда двести годков мне исполнилось, батюшка за границу послал всякие науки штудировать. В Париже (это столица хранцузская) я полный курс лекций прослушал хвилософов ихних: Дидерота, Ивана Якова Руссо, Монтескиёра. Вся эта хвилософия у них именовалась Великим Хранцузским Просвещением. Посему всё, чем мы с тобой сейчас занимаемся, суть ни что иное, как плоды Просвещения».
Так до самого рассвета вкушали молодожёны плоды эти самые. А насытившись, заснули сном крепким и спали аж до обеда. Хорошо, что день тот выходным был и не нужно было Кощею поутру в совет дирехторов входить. Да и не только в ентот день, а и на целый медовый месяц выписал Самый Набольший Дирехтор Глазпрома отпуск Кощею Бессмертному, собственноручно подписал и печать поставил с такой силой, что гром слышен был во всём двести тридцать девятом государстве и даже за его пределами, отчего тамошние жители страхом великим исполнились и, дрожа, долго крестились по-басурмански слева направо, а те, которые даже еретическим манером креститься не обучены, на колени попадали и молились по-своему, кто как умеет.
А как следующая ночь настала, снова вошли молодые в спаленку. Елена Прекрасная - сразу к образам, помолилась, да и всех святых угодников – к стенке, чтоб не видели чего не надобно. Только образ Спасителя не тронула, потому как смысла нет: Бог – Он всё видит, как Его не поставь. Потом подплыла к ковру-всех-содрёму и разлеглась на нём, ножки расставила по-хранцузски, и у муженька озорно так спрашивает: «Ну что, опять плоды Просвещения вкушать будем?»
А он ей отвечает: «На этот раз я лягу на ковёр-всех-содрём, поскольку нахожусь в летах уже почтенных, а ты жёнушка сверху садись, как тебе удобно будет: либо к лесу задом ко мне передом, либо к лесу передом ко мне задом». (А лес – он как раз там, куда ноги Кощея указывают, на стене противоположной располагается, на картине Ивана Ивановича Шишкина «Мишка косолапый»).

Садилась молода жена и так, и эдак, а муж молодой у ней срамны места цаловал да облизывал. Елена Прекрасная подвывала, да постанывала, крепко стала ногами да срамными местами голову Кощея обжимать. А он-то молчит, поскольку говорить не может - рот и нос-то зажаты, дышать тоже уже не может по этой же причине. А молода жена на него и не смотрит, только подвывает да постанывает, а глаз у ней дикий, незрячий как бы, и уставлен то на святые образа, повернутые к стенке, то на картину Ивана Иваныча Шишкина, а видит ли чего или не видит вовсе – неизвестно.
Вдруг Кощей принялся ручками да ножками сучить быстро, быстро. Посучил, посучил да и замер. Цаловать да облизывать перестал и уже холодеть начал. Тут только жена молодая очнулась, подвывать да постанывать перестала.
Соскочила с Кощея и как заголосит: «Ай, батюшки, придушила мужа! Ай, святые угодники, мужа своего со свету сжила собственными прелестями!» И вдруг глядь - муженёк глазки открыл, грудь у него задышала, ручки и ножки задвигались. А на личике лукавая улыбочка появилась: «Ты, говорит, жёнушка, разве забыла, что я – бессмертный?» И ну хохотать. А Елена Прекрасная голосить перестала, бросилась на шею Кощею. Обнимает его, цалует, слезами своими умывает: «Ох, как напужал ты меня, Кощеюшка! Разве ж так можно!»
Наступила следующая ночь. Опять лёг молодой почтенный муж на ковёр-всех-содрём, а жена молодая на муже верхом устроилась сначала к лесу задом, потом к лесу передом, потом опять к лесу задом, а после снова к лесу передом…
От этих всех переустройств Кощей, как в прошлый раз, ручками-ножками сначала засучил, а потом сучить перестал да и холодеть начал. Елена Прекрасная в энтот раз начеку была, ослободила лицо муженька от своих прелестев. Ожил Кощей, как и в прошлом разе, да и говорит жене своей: «Ты, Елена, не пужайся, когда я холодеть начинаю, и не беспокойся. Сиди спокойно, как сидела. Я буду пребывать в неживом, то есть в мёртвом состоянии, пока одна таран-закция отседа до Шиве-Царской банки дойдёт, а другая таран-закция из Шиве-Царской банки обратно сюда прискачет. Тогда я опять оживу, и мы сызнова продолжим плоды Просвещения вкушать».
«Чтой-то за таран-закция такая, и как это она ходит туда-сюда и ещё скакать умеет?» - спрашивает Елена.
«Ты, жена, меня об ентом не спрашивай, тебе ентого не понять, потому как бабий волос долог, а образование ниже среднего. Ты вот даже Бабе Яге эхзамен не сдавала»
«Не сдавала» - опечалилась Елена.
«Ты не переживай, не печалься, я тебе сейчас всё на пальцах объясню. Вот видишь: блоха с одного пальца на другой прыгает. Также и ента таран-закция: прыг-скок - и она уже в Шиве-Царской банке. Прыг-скок и она уже обратно прискакала. Это последние на-на-технологические разработки наших учёных мужей»
«Какие, какие? На-на?»
«Да. Ты им дай-дай побольше всякого добра, а они тебе за это на-на – всякие технологии».
И вот теперь каждую ночь молодожены плоды Просвещения вкушали и насытиться не могли. Особливо жена молодая. Уж раз пятьдесят муж молодой под ней копыта отбросит и обратно напялит, а она всё сидит на нём и слезать не собирается. И удовольствие получает такое, что подвывает да постанывает аки волчица оголтелая. И властью над Кощеем своей наслаждается: госпожа она теперь над жизнью его и смертью. Вернее, конечно, только над жизнью госпожа, ибо смерть кощеева – на конце иглы, игла – в яйце Хвабереже, а яйцо Хвабереже - в Шиве-Царской банке… И так наслаждаются оне до тех пор, покуда колокола к ранней обедне не прозвонят, ибо после того вкушать плоды Просвещения есть смертный грех.
Однажды (ночью было дело) Кощей ручками-ножками посучил и холодеть начал. Ждёт Елена прекрасная, сидючи на его голове, когда он сызнова теплеть начнёт, ждёт, а он все холодеет и холодеет, и уже почти до апсалютного нуля остыл, а от ентого все женские органы можно застудить. Вскочила Елена, стала мужу искусное дыхание делать рот в рот, да только всё напрасно. Послали за дохтурами. Дохтура пришли, осмотрели тело, головами покачали, руки в стороны развели, потом перекрестились: мол, Царствие Небесное рабу Божьему Кощею, пусть земля ему будет пухом. Зарыдала молодая вдова, упала рядом с покойным: «На кого ж ты меня оставил, Кощеюшка мой ненаглядный?!»
Еле оттащили её от покойника. Эхстренно собрался совет дирехторов Глазпрома, вызвали туды весь Следственный Комитет, прохвессоров, на-на-технологов наиглавнейших. Вопрос поставили на повестку дня: как же это Кощей Бессмертный взял да и коньки отбросил?! Это же антинаучное мракобесие какое-то! Какова причина смерти бессмертного?!
Целую неделю разбирались да обсуждали. Вдове несчастной каждый день допрос учиняли. Несколько версий выдвинули: то ли из-за воздействия адронного коллайдера таран-закция чегой-то не то протаранила, то ли Шиве-Царская банка кокнулась, то ли в Шиве-Царии карбонарии Царя свергли… А проверить ни одну версию не смогли, потому как где эта Шиве-Царская банка находится – ни одна живая душа не знает… Тогда посовещались учёные мужи и огласили охвициальную причину смерти Кощея Бессмертного: «Передозировка в удовлетворении всех-сувальных потребностей» Точка.
А в народе Елене Прекрасной прозвище дали: Ленка Кощеева Смерть.